Старуха
Шрифт:
А интереснее всего про Веру высказался профессор Каблуков:
— Очень непростая девушка, хотя талант несомненный. И в химии, и в… Вы знаете, мне кажется, что она что-то задумала. То есть сделать задумала какое-то важное открытие в химии, я имею в виду. И она точно знает, чего хочет, но изрядную часть своих талантов использует… как бы вамсказать-то… она как-то заставляет других людей ей помогать. Нет, она как-то все поворачивает таким образом, что другие люди считают необходимым ей всячески помогать, вот так верно. У меня есть аспирантка, Александра Васильевна, тоже исключительно талантливая девушка. И Александра Васильевна сейчас уже работу свою диссертационную практически закончила… не без помощи веры Андреевны, конечно, причем помощи существенной —
— Ну, с зарплатой тут все понятно, но вы правы, умеет Старуха людей за собой вести.
— Что понятно? Я, честно говоря, не совсем представляю, как с нынешними ценами на пятьдесят рублей вообще прожить можно.
— Можно, если есть и другие источники дохода, а у Старухи… ведь все премии сотрудникам факультета как раз из таких источников, которые Вера Андреевна и придумала, и выплачиваются. Но это к слову, а вам, мне кажется, стоит просьбу Александры… забыл отчество, но вы поняли… в общем просьбу эту удовлетворить. А возможно и по другому сделать: звание кандидата наук ей присвоить раз уж она работу сделала — и направить ее в докторантуру.
— У нас на факультете ее нет.
— Нет? Сделаем, неужели в университете профессоров для этого нехватка? Ученый совет здесь будет, мне кажется, весьма авторитетный…
— Наркомат будет против.
— Но факультет-то в подчинение НТК, а не наркомата? Вот я, как начальник НТК, приказ и подпишу. Давайте где-нибудь в конце недели соберем совет факультета, детали обсудим…
Вообще-то начальник НТК много с кем на факультете поговорить успел и узнал, что Вера-Старуха — девушка, обладающая просто массой различных талантов. И общительная, и веселая, в умеющая очень интересно и доходчиво разные вещи объяснять — но все же целостная картина у него так и не сложилась. Но и того, что узнать удалось, было «для начала» достаточно — и он поспешил обретенными знаниями поделиться. Но, похоже, пришел он делиться не в самое подходящее время: сказать, что товарищ Сталин был очень зол — было бы сильным преуменьшением того, что прочувствовал на себе Лаврентий Павлович. Поэтому вернулся он из Кремля и сам в настроении весьма отвратительном. И вероятно поэтому в голове у него начали возникать мысли под стать настроению…
Пятого марта он снова приехал в университет. Поскольку для всех он был лишь представителем «какой-то контролирующей науку конторы», причем конторы, эту науку прилично финансирующую, встретили его там приветливо и изо всех сил старались ему помочь в работе. Правда, в чем конкретно эта работа состоит, мало кто представлял, поэтому в основном все старались ему не мешать. И когда Лаврентий Павлович зашел в лабораторию и сказал Вере, что у него «есть несколько вопросов», через несколько секунд он остался с девушкой наедине.
— Добрый день, Вера Андреевна. Вы уж извините, но у меня вопрос к вам появился… личного, можно сказать, свойства. Мне тут рассказали, что вы какое-то вещество придумали, воду впитывающее в огромных количествах, и про молекулу его говорили, что она как рыба какая-то… японская. Хотелось бы посмотреть, а действительно ли эта рыба в шар раздувается: ведь если по такому образу изготовить, скажем, каркас дирижабля…
— Не думаю, что дирижабль получится с таким каркасом… там, чтобы каркас раздуть, потребуется и давление приличное. Да и просто посмотреть, как этот скелет устроен, непросто: рыба-то страшно ядовитая, смотрящий может и того… Тетродотоксин — штука очень опасная, лекарства от него… Я вам говорила, что мне очень не нравится, чем вы занимаетесь?
— Да, но…
— Мне это действительно очень сильно не нравится, но я так же говорила, что прекрасно понимаю необходимость такого занятия. Вот только заниматься этим, не обладая нужными знаниями… Смертельная доза тетродотоксина составляет для человека около семи-двенадцати миллиграммов, причем его нужно для этого принять перорально. Проблема же в том, что симптоматика здесь ярко выражена, да и препарат врачам известен: его в малых дозах используют как обезболивающее при проказе. Так что хороший хороший химик — например я, а я далеко не лучший химик на планете — яд впоследствии определит. Оно вам надо?
— Ну, спасибо за интересный рассказ…
— Я говорила, что мне не нравится то, что вы делаете, но не говорила, что не стану вам в вашей работе помогать. Так что садитесь и слушайте: есть в природе кое-что поинтереснее, называется батрахотоксин. Его какие-то древесные лягушки в Эквадоре вырабатывают.
— Очень интересно…
— Летальная доза для человека — примерно два микрограмма, человеку достаточно к этой лягушке просто прикоснуться чтобы перестать существовать. И никакой химический анализ его не определит. А… сейчас в Алма-Ате вроде бы еще холодно, а вот когда будет жарко… человека же может, скажем, скорпион случайно укусить? Вместе с ядом скорпиона этот батрахотоксин действует еще раз в десять сильнее. Наши среднеазиатские скорпионы конечно не особо и ядовитые, хотя тоже не подарок — но выглядеть все будет так, как будто у человека особая, сугубо личная непереносимость скорпионьего яда.
— Ну да, в Эквадоре водятся какие-то лягушки…
— А вы знаете… а я ведь знаю как его синтезировать! И ведь синтезирую! Не сказать, что получится у меня это быстро… к лету сделаю… из чисто исследовательского интереса, конечно. А вы мне найдите какого-нибудь… помощника, который затем займется… утилизацией этой отравы: ну не оставлять же такую гадость в лаборатории, кто-то ведь случайно и отравиться может… Помощник мне будет нужен знакомый с основами химии… или медицины, но не фельдшер, а все же… то есть вы лично не годитесь.
— Я понял. А вы упомянули Алма-Ату…
— Там яблоки очень вкусные, про них столько рассказывают! Просто мечтаю попробовать…
— Интересно, похоже, мы об одном и том же думаем, мне вот тоже… яблочек захотелось.
— Да, на всякий случай уточнить хочу: про батрахотоксин сейчас у нас в СССР… да и во всей Европе тоже, никто ничего не знает. В Америке знают, но, думаю, тоже весьма немногие. Кто-то что-то слышал про то, что тамошние индейцы ядовитыми стрелами животных вроде бы убивают — но большинство думает, что это вранье: как же мясо-то отравленное после такой охоты есть?
— А как?
— Многие знания — многие печали. Просто это продукт… скажем, сугубо одноразового действия. И вообще, нам-то какое до него дело?
— Действительно. Да, я зачем приходил-то: НТК изыскал некоторые средства для постройки завода по производству резины из песка. И еще чего-то, я просто пока не уточнял. Но обязательно уточню… как раз к лету.
Глава 19
Рабочие «Лабораторного завода» в Лианозово срочно выполняли «важный правительственный заказ» — впрочем, все заказы, поступающие с начала года на завод были «важными» и совершенно «правительственными» Просто потому, что приказом по НТК вся «лаборатория» целиком теперь стала производственно-исследовательским предприятием Научно-Технического комитета при ВСНХ, и, естественно, НТК все заказы выдавал от имени ВСНХ. А на самом деле заказы подписывал (но именно от лица НТК) товарищ Тихонов, а ему на подпись их приносили заведующие кафедрами и, естественно Старуха. Вера очень подробно объяснила что, собственно, она собирается делать и зачем все это нужно стране, так что на ее заказы Валентин Ильич ставил гриф «Важно!», означающий, что работа по этому заказу должна вестись с высшим приоритетом.