Старые черти

Эмис Кингсли

Рианнон продолжала в том же духе, пока не заметила, что Малькольм почти не слушает, и хотя иногда кивает, не сводя с нее глаз, взгляд у него мечтательно-рассеянный.

Рианнон всегда считала, что мужчина, который ее не слушает, поступает разумно, к тому же теперь это было почти неопасно. Если в прошлом у поклонника были все шансы заметить излишек пудры или след от прыщика, сейчас эта вероятность практически свелась к нулю из-за ухудшившегося с возрастом зрения — конечно, если упомянутый поклонник не вооружался очками, что было бы по меньшей мере неспортивно. Малькольм очки не надел, но внезапно до Рианнон дошло: он не слушает потому, что предпочитает глядеть на нее как на недоступное создание, о котором можно только мечтать. Эта мысль несколько выбила ее из колеи, и она замолчала.

Пока Малькольм

подзывал одну официантку, показывая, что хочет расплатиться, другая положила счет на стол.

— Думаю, неплохо, — заметил Малькольм, минуты две высчитывая размер чаевых в уме, затем на бумажке и снова в уме.

— Замечательно! Великолепная еда!

Рианнон не осилила жаркое с подливкой, на которое рассчитывала (все-таки сама она готовила его совершенно иначе), отказалась от карри с говядиной из-за риса, не стала заказывать рагу из ягненка, опасаясь, что там попадутся семена помидоров, и остановила выбор на пироге с курятиной. Мясо было довольно мягким, а вот тесто — совершенно безвкусным, почти ватным, и к тому же чересчур жирным. Рианнон съела весь салат-латук и водяной кресс, а еще немного зеленого перца, который, после того как она выжала на него пол-лимона, уже почти не драл горло.

В чистеньком туалете Рианнон постаралась успокоиться и сделала несколько глубоких вдохов — предстояло заняться вставными зубами. Она выпрямилась во весь рост, откинула назад волосы и приняла важный и высокомерный вид. Малькольм бы решил, что она излучает самоуверенность, но главной целью было обеспечить себе преимущество на случай, если кто-нибудь вломится в дверь и, увидев хорошо одетую пожилую женщину с вставными зубами в руках, смутится, или удивится, или выкажет какие-нибудь еще чувства. Все обошлось: маленький тюбик крема для фиксации зубных протезов благополучно исчез в сумочке задолго до того, как юное создание в джинсах проскользнуло в дверь и скрылось в туалетной кабинке. Рианнон вышла вполне довольная собой.

Солнце ушло на другую сторону паба, но было еще светло и довольно жарко. Малькольм стоял рядом с машиной, почти отвернувшись и слегка склонив голову набок, наверное, любовался видом, однако в его позе чувствовалась некая нарочитая небрежность, и Рианнон поняла, чт'o ее ждет. Увидев, что она приближается, Малькольм занял позицию у пассажирской двери. Да, именно то, что она ожидала. Рассчитав момент, он распахнул дверь настежь, встал навытяжку, задрав подбородок, и отсалютовал дрожащей рукой, словно сержант в старом фильме. У Рианнон вспыхнули щеки, она изобразила милостивую улыбку королевы-матери, махнула и торопливо села в машину. Считается, что подобные представления призваны продемонстрировать, насколько свободно люди чувствуют себя друг с другом, подумала она, а на самом деле они только подчеркивают неловкость, а порой — взаимную неприязнь. Ладно, по крайней мере у Малькольма хватило ума не задействовать свою твидовую кепку.

— Значит, можно с полной уверенностью предположить, что ты не испытываешь настоятельной потребности окунуться в море, — сказал он, когда машина тронулась с места.

— Несомненно.

— И все же, смею полагать, ты не против небольшого путешествия на пляж?

— О, конечно. Куда?

— Узнаешь в свое время.

Они вернулись к прибрежной дороге и вновь поехали на юг, в малообжитую часть острова, где были в основном фермы, леса да изредка встречались поместья с большим домом посреди парка. Они миновали одно такое поместье, окруженное оградой с причудливыми кирпичными воротами, и начали появляться знакомые приметы: старинный дорожный указатель, сообщающий расстояние до Кармартена, Кардиффа и Брекнока, промелькнувший замок (рассказывали, будто среди его руин растет цветок, который можно найти только здесь и в Пиренеях), табличка Национального треста, [30] двухскатная крыша какого-то похожего на амбар строения с неровным треугольником оборванного выцветшего плаката, — и наконец неожиданный крутой поворот вниз, к Пул-Глен. Малькольм, разумеется, направлялся к Пул-Глен, единственной на побережье бухте с валлийским названием, может, и не самой красивой, но, по общему признанию, самой необычной. Рианнон часто приезжала сюда в молодости и помнила это место.

30

Организация по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест. Основана в 1895 г.

Первые несколько сотен ярдов узкая извилистая дорога спускалась вниз так резко, что право преимущественного проезда автоматически предоставлялось машинам, которые ехали вверх, — Малькольм дважды съезжал на обочину и останавливался. Во второй раз, на особенно крутом повороте, перед Рианнон открылся вид на простирающуюся перед отлогим морским берегом пустошь примерно в полмили шириной и б'oльшую часть бухты: изогнутую гряду невысоких скал с южной стороны, длинную, почти прямую, полосу песчаного пляжа и совсем вдалеке — церковь на лесистом мысу. Дорога вела вдоль подножия утеса и через болота, некогда соленые, но уже много лет пресноводные, с зарослями камышей необыкновенно красивого бледно-оранжевого цвета. Дальше Малькольм и Рианнон повернули, проехали вдоль берега с разбросанными по нему убогими зеленоватыми растеньицами и въехали наконец на просторную, незаметную сверху автостоянку, которая вырастала перед автомобилистами неожиданно, когда они были уже совсем близко. В остальном она ничем не отличалась от других парковок: повсюду ели, пили и шумели люди.

Не теряя времени, Малькольм повел Рианнон вниз, к морю, в пустынный уголок пляжа, где валялись неприглядные обрывки водорослей, а песок перемежался скалистыми выступами. По стечению обстоятельств рядом оказалось другое место, там, где одной далекой ночью Рианнон с Дороти ловили на мелководье камбалу, вернее, старались не слишком мешать двум или трем молодым людям, утверждавшим, что знают, как ее ловить. Тогда на берегу никого не было. Никого не было и сейчас, по крайней мере в этой части, ближе к мысу: негде купаться, негде посидеть, полежать или поиграть в мяч, и детям негде побегать. Не сводя с Рианнон глаз, Малькольм молча проводил ее по каменистому выступу к тропе, которая вела к замшелой церковной ограде.

За воротами было тихо, сюда доносился только шум волн. Малькольм с Рианнон стояли лицом к морю на узкой гранитной площадке меньше чем в сто ярдов длиной, справа раскинулась гладь Пул-Глен, слева тоже была бухта, маленькая и безымянная, даже не бухта, а бухточка, заваленная камнями и почти всегда пустая. В прошлом Рианнон видела там пару рыбаков, настоящих, в прорезиненных плащах и болотных сапогах, но сейчас можно было с уверенностью сказать, что туда давно никто не заглядывал.

Места на площадке едва хватало для самой церквушки, трех-четырех рядов могил и нескольких десятков старых деревьев, в основном платанов: высокие, с пышными кронами, несмотря на соленый воздух и неподходящее время года, они бросали на землю густую тень. В некотором смысле сюда тоже никто не захаживал, а сегодня сюда добрались Рианнон с Малькольмом, и недавно кто-то приходил — привести в порядок могилы, чтобы кладбище не выглядело слишком заброшенным, хотя почти все надгробия были разбиты или изъедены временем. Впрочем, некоторые имена и даты еще можно было прочесть: валлийские имена, английские, и ни одной даты позже тысяча девятьсот двадцатого года. Церковь стояла наглухо заколоченной, и заглянуть внутрь не представлялось возможности.

— Это по-прежнему церковь, — сообщил Малькольм после довольно продолжительного молчания. — То есть ее не секуляризировали.

— Не похоже, что она действует.

— Последнюю службу провели в пятьдесят девятом году. Половина людей на пляже тогда еще не родились или были маленькими и ничего об этом не помнят. — Он улыбнулся и доверительно сообщил: — Я узнавал. Может, надеются, что когда-нибудь она снова заработает.

— Кто надеется? О чем ты говоришь?

— Ну… я не знаю, — произнес он мягким голосом. — Сейчас сюда слишком далеко добираться. То есть если ехать на машине. Когда-то люди и пешком такое расстояние проходили без труда, даже в гору, но когда это было? Я читал, что неф рассчитан на восемьдесят четыре человека.

— Малькольм, ты сам в это веришь?

— Трудно сказать. В известном смысле — да. Конечно, мне тяжело видеть, как все приходит в упадок. Когда-то я думал, что жизнь здесь будет продолжаться, как и повсюду в Британии, а теперь сомневаюсь.