Старые раны
Шрифт:
Нужно только лишь протянуть руку и чуть наклонить бутылочку.
Крес бросился на подушку, и его скрутила очередная волна Жажды — ртуть не отпускала его. Он ухватил несвежую наволочку зубами и подавил судорогу, которая мигом скрутила его тело.
Зачем он мучается? Зачем сопротивляется? Ради чего? Увидь его кто-нибудь из знакомых — тот же Ален — встал бы сейчас в дверях с открытым ртом и с недоумением в глазах. Зачем? Зачем?
Он сам не мог объяснить точно, зачем уже второй день лежит в этой прокисшей комнате, купается в зеленых лучах фонаря, перебирает в памяти
Нет. Он не будет. Пусть Жажда сожрет его. Приятного аппетита, тварь.
Иначе…
Крес поднял голову с подушки. Иначе… нет. Он в любом случае выпьет ее. Иного исхода не было. От нее нельзя отказаться, и отнюдь не из-за угрозы наказания. Это было просто невозможно, противно самому мироустройству. Все равно, как заставить себя не дышать — тело все равно взбунтуется и образумит дурака.
Тогда, в чем состоит шутка?
Крес сел на постели лицом к бутылочке. Не мог поднять глаза — один серебристый отблеск, и он сорвется.
Еще. Еще чуть-чуть. Удар. Два удара сердца. Свободы. Почувствовать себя свободным.
Три удара.
Он бросился к столику и чуть было не перевернул его. Прохладное стекло обожгло кожу, пробка вылетела, словно сама собой. Крес прижал губы к горлышку. Горьковатая жидкость бросилась на язык, заставив на мгновение вздрогнуть, но не выпустить бутылочки. В следующее мгновение ртуть уже неслась в желудок, распространяя по телу вожделенное жжение. Он выдохнул, сбрасывая с себя все сомнения и мысли. Задрожал, сжал себя руками. Его начинало потряхивать все сильнее, чем больше он ощущал, как Нектар принимается за работу — так всегда бывало вначале. Он вцепился в столик и зажмурился, облизывая и облизывая губы без конца, когда ртуть начала работать. Он весь напрягся, даже чуть приспустил штаны из-за тесноты. Хорошо… до боли хорошо.
Сеншес, он выпил слишком много. Полагалось принимать по чайной ложке или вводить ее прямо в вену небольшими порциями, чтобы ртуть правильно и эффективно принялась его организмом. То, что он сделал, было непростительным расточительством. Все равно, что выпить дорогое, выдержанное вино в один присест — только хуже.
Но Кресу было наплевать. Он с трудом дотащился до постели и снова рухнул в подушки, кислого запаха которых он уже не чувствовал.
Только ее.
* * *
Когда Крес сел на кровати, сил в нем было хоть вычерпывай. Хотелось срочно бежать. Куда-нибудь и сделать там что-нибудь. Великое. Страшное. Громкое. И точно он знал, куда пойдет и что сделает. Плевать на запрет Мерай и на наказание.
Найти Клода и добиться от него ответа. Ады. Любой ценой.
Уже натягивая на себя куртку, Крес повернулся к зеркалу, которое висело над умывальником. Да… Ну и видок у него! Все же вылакать целый флакон философской ртути было слишком. Белки глаз так и рыдали серебром. Одна светящаяся капелька как раз выпала из уголка и потекла по щеке. Вторая.
Он никогда не видел себя таким. Может быть, потому что всегда относился к Нектару осмотрительно и соблюдал все рекомендации по его употреблению.
Не спешить, знать дозу, принимать по чуть-чуть и делать перерывы.
А сейчас, гляди. Сорвался. Ртуть вырывалась из его организма, тело взбеленилось против наглого вторжения и всячески отторгало зелье.
Все в нем кричало, что он теперь точно конченный фосфер. И натянутая кожа на скулах, и капельки пота на лбу, и покрасневшие, налившиеся губы. Облизывается, словно волк, который только что сожрал теплого и еще живого ягненка после долгой голодовки.
И хочет жрать еще и еще. Пока зубы не сотрутся о белые, сладенькие кости.
Крес сбежал по лестнице и вышел на улицу, где сразу же окунулся в толпу, которая вывалила на тротуар в этот знойный предзакатный час. Он бежал среди них и встречался глазами с каждым, скалясь в лица, расталкивая людей плечами. Шел широкими шагами, огибая дом за домом, переходя проспект за проспектом, окутанным неизменным — кирийским — зеленым светом. Шел и шел, пока не оказался в громадной и угрожающей тени, которая закрывала половину неба.
* * *
— Ром Крес, — поприветствовал его гвардеец с нашивками ренкера, стоящий на часах у лестницы. — Простите, но вам запрещено подходить к белю Клоду. Приказ абель Мерай.
Вот так прием. Не успел он толком окунуться во все эти переплетения залов и лестниц, а его уже выгоняют.
— А кто тебе сказал, что я ищу беля Клода? — спросил Крес, смотря нахалу прямо в глаза. Ненависть и злоба накатила на него подобно грозовой туче. Разбить это наглое личико. Опустить забрало и бить, пока из глазниц не польются мозги.
— Эээ… — протянул гвардеец. — Мне дали приказ, если вы придете и будете спрашивать о…
— Я разве кого-то о чем-то спрашивал, ренкер? — пододвинулся Крес к нему вплотную и ткнул пальцем в массивный нагрудник с гербом Мерай — обоюдоострый топор в окружении зеленых колючек. — Я вроде даже не смотрел в твою сторону, а ты так опрометчиво обращается к старшему по званию с… претензиями. В наряд по кухне захотел?
— Эээ… нет, — сжал зубы гвардеец. Наверняка уже проклял тот момент, когда ему пришла в голову мысль обратиться к Кресу. А глазенки-то свеженькие, голубые. Ни следа ртути, ни чета ему. Выслужиться хочет.
— Я просто выполняю распоряжение рома Лемуша, — оправдывался он. — И по его словам…
— С ромом Лемушем я сам поговорю, — перебил его Крес. — А тебе бы следовало открывать рот тогда, когда тебя об этом просят. Понял?
— Так точно, ром, — вытянулся гвардеец. — Но мне все равно нужно узнать цель вашего прибытия в Пик. Это тоже распоряжение рома Лемуша.
— Ничего себе, какое ко мне внимание! А тебе точно хочется узнать мою цель прибытия? Ты хорошо подумал, малец?
Тот залился краской и посмотрел куда-то в сводчатый потолок, ища там спасения. Но небеса молчали. Какое-то время в его голове происходили яростные пикирования между долгом и чувством самосохранения. Победило первое, как ни удивительно.