Стать бессмертным
Шрифт:
Илья отмахнулся от его вопросов, а вместо этого сказал:
— Тебе повезло, Жень. Я очень рисковал, затащив тебя к нам, ты уж прости. Ведь могло и не сработать.
— Что значит, прости? — проговорил Евгений Иванович. — Илья, ты же мне жизнь спас.
— Значит, мы с тобой в расчёте, — ответил Илья, — если бы не ты, я бы тогда не выжил.
Евгению Ивановичу снова захотелось плакать. Он сделал шаг к Илье, обнял его и притянул к себе. Илья не сопротивлялся. Он оказался таким маленьким в объятьях Евгения
— Я тебе вот что скажу, Женя, — с непонятной серьёзностью в голосе начал он. — Во всём этом есть одно но. Оно всегда бывает, ты же знаешь. Жизнь у нас такая, ничего за так не бывает, только баш на баш…
Евгений Иванович опустил руки и непонимающе посмотрел на фронтового друга.
— Теперь ты в прямом и переносном смысле привязан к этому месту. Если вдруг решишь уйти куда-нибудь, или уехать надолго, всё вернётся на круги своя.
— Я опять заболею?
— Да, и, скорее всего, очень скоро умрёшь. И ещё, не забудь, ты подписал договор.
— Те бумаги о неразглашении?
— Да. Только они более серьёзны, чем ты думаешь.
— Контора глубинного бурения? — тихо спросил Евгений Иванович.
Илья усмехнулся.
— Неужели для тебя нет ничего страшнее КГБ?
Евгений Иванович не нашёл, что ответить. Илья некоторое время смотрел на друга, потом махнул рукой, дав понять, что разговор окончен, и, оттолкнувшись палками, покатился по склону к реке.
19. Алексей Цейслер. Заговор обречённых
— Здравия желаю. Старшина Дворников. Присаживайтесь. Предъявите, пожалуйста, ваши документы и, если можно, только коротко, объясните причину, по которой вы проникли на территорию режимного предприятия, — с устрашающим спокойствием в голосе говорит круглое широкое лицо в милицейской фуражке.
Цели своей старшина Дворников уже достиг — я его боюсь. Да так, что меня аж трясёт. Я сбивчиво рассказываю о нашей с Мясоедовым прогулке. Он слушает невнимательно, то и дело, поглядывая по сторонам. Это тоже часть представления — показать, что мой рассказ ему до лампочки, потому, что он всё и так лучше меня знает.
Вообще-то, за свою жизнь я не раз и не два попадал в милицию, когда состоял в одной небезызвестной политической организации, но это почти всегда происходило в компании таких же, как и я несовершеннолетних революционеров. Риск, безусловно, присутствовал, но, если честно, кроме формального удара дубинкой по заднице, нам тогда ничего не грозило. Да и сейчас, наверное, ничего страшного не будет, кроме унизительной процедуры заполнения протокола, за которой, наверняка, последует письмо на место работы, когда они узнают, что я преподаватель. А это, в самом худшем случае — выговор. Но я всё равно боюсь.
— Какие ещё пещеры? — обрывает мой лепет Старшина Дворников. — Совсем уже допились, гражданин. До пещер отсюда километра
Я хочу возразить, в том смысле, что на территории мы не распивали, а приняли раньше, и то несерьёзно, по чуть-чуть, но у меня ничего не выходит. Слова сбиваются в бесполезную, никчёмную кучу… Мой жалкий оправдательный лепет разжигает в старшине инстинкт охотника, и он вновь нападает:
— Как это, не употребляли, от вас же обоих несёт, хоть закусывай! А вы знаете, что ваш поступок можно квалифицировать как мелкое, а может даже и не мелкое, хулиганство? Проникновение на территорию режимного, охраняемого объекта плюс, распитие в общественном месте.
Неожиданно из глубины памяти мне протягивается спасительная соломинка. Я вспоминаю, что нам говорил перед каждым «выходом в свет» ветеран обоих путчей, наш беззубый старший товарищ по совместной борьбе, Витя Кузькин по кличке «Кузя»: — «Чтобы не бояться мента, надо представить его без формы. Форма пугает».
Я делаю вид, что повержен, а сам в это время сосредотачиваюсь. Итак: то, что старшина Дворников не снимает головной убор, сидя за столом, говорит о том, что он, скорее всего, лысый. Значит, толстый, лысый, небольшого роста. Под глазами мешки. Белки глаз слегка желтоватые. Изо рта попахивает…
— А то повадились, будто тут вам мёдом намазано! — продолжает громить поверженного противника Дворников. — НИИгеомаш — это же закрытая территория, оборонный объект, в конце концов, а вы по нему бегали, как дети малые, да ещё в нетрезвом…
…я вижу предбанник больничной палаты, по которому шаркающей походкой идёт человек с лицом старшины Дворникова. На нём замызганные синие треники с оттянутыми коленками, майка, из-под которой торчит отвисший живот, в руке банка с анализами. Мне становится немного лучше, я улыбаюсь.
— Что смешного? А вы вообще знаете, что минимальный штраф за подобное правонарушение составляет пятьсот рублей? — неожиданно формулирует основную мысль своей речи старшина.
— У вас тоже? — вырывается у меня.
— В каком смысле?
Теперь он представляется мне в мини-юбке, чулках в сеточку и огромном рыжем парике. Становится совсем смешно, и я не выдерживаю. Неуместный вроде бы в такой ситуации, но совершенно искренний, кратковременный приступ хохота сводит партию вничью.
Товарищ старшина теперь одного цвета с пятисотрублёвой бумажкой, которую я уже достал из бумажника.
— Задерживать я вас не буду, протокол составлять тоже, — говорит он, — но попрошу не приближаться к территории НИИгеомаша. Ваши данные я зафиксировал, так что без фокусов. И ещё, если у нас тут что-нибудь подобное случиться, вы у меня в списке будете первым. Ясно?