Стать человеком
Шрифт:
— А если солгал? Вдруг я все же его любовница, тогда что?
— Мне было бы очень больно.
— От того, что я его любовница, или от того, что он обманул вас?
— И от того и от другого.
— Не понимаю, почему вас это так трогает. Мы ведь с вами, по сути, незнакомы. — Девушка устремила задумчивый взгляд на Эндре.
— На этот вопрос я не хочу отвечать.
— Счет один-один.
— Ладно. Надеюсь, настанет время, когда нам обоим придется ответить на вопросы, оставшиеся без ответа. Разумеется, когда мы сами этого захотим.
— Думаете, такое время придет?
— Я бы очень хотел этого, но все будет зависеть от вас.
Лес начал редеть, и вдали уже можно было рассмотреть черепичные крыши домов, разбросанных по склону холма.
— Сейчас придем, — заверила девушка и, сделав несколько шагов, неожиданно спросила: — А раньше мы с вами нигде не встречались?
— Вряд ли... После смерти мамы я стал частенько размышлять о жизни и смерти...
— А я о смерти не задумываюсь. Мне нравится жить. Правда, когда я училась в гимназии, у нас в классе одна девочка наложила на себя руки.
— Из-за чего?
— Из-за несчастной любви. Мы все жили в интернате. Клара была среди нас самой красивой. А еще она занималась художественной гимнастикой и даже входила в состав сборной. И вот она влюбилась в молодого инженера. Он обещал жениться на ней, как только Клара получит аттестат зрелости. Она и отдалась ему, только об этом, кроме меня, никто не знал. Она была так счастлива, что даже учиться стала лучше. А спустя несколько месяцев (это случилось весной) инженер возьми да и скажи ей, что жениться он раздумал, что они должны расстаться, но без скандала, так, как это делают умные люди. Клара вернулась в интернат — она не плакала, даже никому не сказала ни слова, — поднялась на четвертый этаж и выбросилась из окна.
— И разбилась?
— Нет, не разбилась, но на всю жизнь осталась калекой. С тех пор она прикована к инвалидной коляске. Страшное зрелище: на удивление красивое лицо и изуродованное тело...
— Да, это ужасно.
— Я бы не стала расставаться с жизнью из-за несчастной любви. И вовсе не потому, что я труслива, а потому, что этим ничего не изменишь. Но если бы я в кого-нибудь безумно влюбилась, то, наверное, смогла бы...
— Вы сами себе противоречите.
— Я бы умерла не потому, что меня оставил возлюбленный, а... Вот мы и пришли.
Эндре остановился и только теперь заметил ухоженный сад.
— Это и есть мои владения, — с гордостью произнесла Марика.
— Вы сами ухаживаете за садом? — поинтересовался юноша, пока она доставала ключ из сумочки.
— Мне помогает дядюшка Лайош. За фруктовыми деревьями ухаживает он, а за цветами — я. Проходите...
Пока Марика накрывала на стол и подогревала обед, Эндре внимательно осмотрел со вкусом обставленную квартиру, а затем подошел к окну, отодвинул занавеску и выглянул в сад. «А здесь и от любопытных взглядов можно укрыться», — подумал он. С двух сторон сад был обнесен высокой каменной оградой, вдоль которой росли развесистые кусты сирени. С улицы во двор заглянуть было невозможно, а со стороны ельника можно было увидеть разве что калитку.
— И вы не боитесь жить здесь в одиночестве? — спросил Эндре. — Хотя бы собаку завели...
Марика в этот момент расставляла на столе тарелки.
— А чего мне бояться? Люди ко мне хорошо относятся. Садитесь... Не знаю только, понравится ли вам моя стряпня.
Они сели за стол. Ели молча, сосредоточенно. Чувствовалось, что оба смущены.
— Вам налить еще супа? — предложила Марика, но Эндре лишь покачал головой и посетовал:
— Надо было по пути бутылочку вина или хотя бы пива прихватить...
— Обойдетесь и водичкой... — Она налила воды из кувшина и улыбнулась: — Наше здоровье! Вообще-то мне нельзя пить: я быстро пьянею, у меня начинает болеть голова, я чувствую себя такой несчастной, что даже плакать хочется. Ненавижу себя за эту чувствительность, ну как декадентка какая-нибудь...
— Я тоже не терплю пьяных.
Марика пошла на кухню мыть посуду. Эндре последовал за ней.
— Вам помочь? — предложил он.
— Ни в коем случае!
— Я прекрасно вытираю посуду.
— Это не мужская работа.
— Хорошо, если бы вы написали об этом министру обороны, — пошутил Эндре.
Он уселся на табурет, прислонился спиной к стене и залюбовался девушкой, освещенной косыми солнечными лучами, пробивавшимися в окошко. «Такую девушку я смог бы полюбить по-настоящему, — думал он. — И зажили бы мы с ней в этом уютном домике...»
— Почему вы молчите? — спросила, обернувшись, Марика.
— Не люблю много разговаривать.
— Не хотите обнародовать свои мысли, не так ли?
— Вообще-то да. Человек, собственно, свободен до тех пор, пока он способен мыслить. У него все можно отобрать, но только не мысли... не способность мыслить...
— Это не совсем так. — Марика поставила тарелку на стол. — Мысли человека, как мне кажется, не могут не зависеть от окружающего его мира. Можно привести много примеров, когда одни люди искажали мысли других. Мысль нельзя долго держать в самом себе. Она должна быть высказана. Нечто подобное писал ваш отец в одной из своих книг. И я считаю, что он прав. У него же я нашла довольно подробное описание диалектики мышления. Это место мне пришлось перечитать раз пять, пока я все поняла. «Искусство, — пишет ваш отец, — есть не что иное, как стремление мысли к ее проявлению в самых различных формах. Поистине талантливое произведение искусства живет до тех пор, пока высказанная в нем мысль или же мысли ищут и находят отклик в сердцах людей. Не будучи воспринятыми другими людьми, они умирают. Человек живет для того, чтобы мыслить, и мыслит для того, чтобы жить...» Хорошо я выучила цитату?
— Превосходно, — ответил Эндре. — С вами нелегко спорить, у вас, так сказать, философский склад ума. Но мне не нравится, когда женщины начинают философствовать.
— Я и не философствую вовсе, — возразила Марика, выливая в раковину грязную воду. — Только не люблю, когда простые вещи искусственно усложняют. По моему мнению, жизнь должна быть простой и естественной. — Вытерев руки полотенцем, она оперлась о стол: — Конечно, я знаю, что не самая красивая и не самая умная. Но я знаю также, что на свете не бывает чудес, знаю, что любые мечты должны иметь под собой какие-то реальные основания. Я, например, понимаю, что не каждая девушка может жить в столице, что кому-то надо жить и в провинции. И если я не хочу чувствовать себя несчастной, то не должна попусту мечтать о Будапеште, а должна искать свое счастье здесь, в провинции. Известно мне и то, что необыкновенных людей на свете очень мало. Следовательно, не стоит мечтать о каком-то необыкновенном муже. Я могла бы привести множество факторов, с которыми современная девушка безусловно должна считаться, если она не глупа. Однако я не стану перечислять их... Теперь я пойду приму душ, а вы пока отдохните или займитесь чем-нибудь...