Стать человеком

Беркеши Андраш

— А что за подполковник приезжал в часть?

— Кто бы мог подумать, что ты у нас такой умный и хитрый!..

Эндре отнекивался, говорил, что никакому отцу он не писал и вообще ничего не предпринимал, чтобы поставить Бегьеша на место. Просто, когда его вызвали на беседу к одному из проверяющих и начали задавать вопросы, он сказал правду.

— Ты напрасно скромничаешь, — заметил Анти. — Бегьеш заслуживает хорошей трепки.

— Ну и здорово же ты ему врезал! — похвалил Эндре Поллак. — Ты думаешь, я не знаю об этом?

— Что ты знаешь?

— Дружище, меня не так-то легко провести. Я предупреждал

Бегьеша, чтобы он не связывался с тобой, но он не послушался. А вчера его вызывал к себе майор Рашо...

— Бегьеша?

— Конечно. Вернулся он сам не свой...

— Хватит об этом! — оборвал солдата Эндре. Потом он подошел к окну и посмотрел в сторону города.

— Скажи, всю эту кашу действительно не ты заварил? — спросил у Эндре подошедший Анти.

— Я вижу, ты тоже порядочный олух. Ты что, не понял, что командование изволит шутить? Неужели ты на самом деле думаешь, будто Ковач ничего не знал о том, что творится у нас в подразделении? Я, например, этому не верю. Разве Бегьеш рискнул бы на такое без подсказки сверху?

— Может, ты и прав, — неуверенно проговорил Анти, — но мне кажется, Ковач был с нами откровенен.

— Просто он хорошо играл роль.

— Почему ты так решил?

— Я не раз видел в кино подобные трюки. А жена нашего командира, как тебе известно, училась в свое время в театральном институте, и познакомились они с ним не где-нибудь, а на киностудии. Готов спорить, что все останется по-прежнему.

— Не думаю. Ковач говорил искренне.

— Завтра утром я попрошу краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам. Готов спорить на что угодно, мне его не дадут.

— На что спорим?

— На сто форинтов.

— Согласен!

И они ударили по рукам.

В этот момент Ломбош включил транзистор. Передавали последние известия. Диктор как раз говорил о событиях во Вьетнаме. Солдаты слушали с напряженным вниманием, и руки их сами собой сжимались в кулаки.

Потом сообщили о возможном наводнении и о том, какие меры необходимо принять, чтобы стихийное бедствие не застигло людей врасплох.

— Нам сейчас только наводнения не хватает! — в сердцах воскликнул Анти.

В комнату вошел младший сержант Бегьеш. Остановившись посередине, он снял фуражку, потер лоб и распорядился:

— Керестеш, Черко, вымыть пол в коридоре! И пошевеливайтесь, чтобы по сигналу «Отбой» все были в постели.

— Ну, что я тебе говорил? — зашептал Эндре Анти так тихо, чтобы Бегьеш не услышал.

Солдаты поднялись и начали одеваться. Бегьеш посверлил взглядом Эндре и добавил:

— А если вода окажется слишком холодной, можете писать на меня жалобу в министерство.

Когда оба солдата ушли, Бегьеш придирчиво осмотрел остальных и отправил Анталфи, Хунья и Штольца на уборку большого лекционного зала.

Младший сержант и Эндре остались вдвоем. И вот Бегьеш заговорил тихим, но полным злобы голосом:

— Слушайте внимательно, Варьяш. Если вы решили меня попугать, то я не робкого десятка...

— Я вовсе не собирался вас пугать, товарищ младший сержант.

— Можете напустить на меня всех подполковников из министерства, я и тогда не стану лизать ваш зад! Понятно? Потому что я не боюсь ни вас, ни вашего подполковника.

Эндре почувствовал, как его охватило раздражение:

— Не боитесь? Да вы испугались так, что натравили на меня

шестерых бандитов. Вы думаете, я этого не понимаю? Вы трус, который злоупотребляет своим служебным положением. Если бы мы были на гражданке, я бы проучил вас.

— Мы еще будем на гражданке, Варьяш.

— Вы и тогда осмелитесь подойти ко мне только вместе с бандой хулиганов. А сейчас оставьте меня в покое: вы мне омерзительны.

— Это я хорошо знаю. Для вас, аристократов, рабочий по-прежнему дурно пахнет. Раскатывать на шикарных машинах да шаркать на танцульках по паркету — вот что вы умеете. А еще вы научились разглагольствовать о том, что именно на вас все держится. Болтать языком вы умеете, но как только доходит до дела, тут вас не найдешь...

Эндре отвернулся и, не обращая внимания на младшего сержанта, начал потихоньку напевать модную песенку, отстукивая пальцами ритм по колену.

Бегьеш покраснел как рак и, не проронив ни слова, вышел. Спустившись в солдатское кафе, он выпил кружку пива. Заметив в углу капитана Шарди, он направился к нему.

Капитан был в скверном настроении, потому что его не пригласили на дружеский ужин, организованный по случаю окончания инспекторской проверки. Это утвердило его в догадке, что с ним, видимо, совсем перестали считаться. Вот и подполковник Лонтаи уже не подал ему руки, когда здоровался, не поинтересовался, как у него идут дела. Значит, он не нужен. И капитан решил во что бы то ни стало высказать Лонтаи все, что у него наболело. «Когда я служил в рабочем батальоне, тогда он обращался ко мне не иначе как: «Дружище Пишта Шарди...» А теперь лишь небрежно бросил: «Приветствую вас, товарищ Шарди!»

— Ну, как дела, Леринц? — спросил офицер у младшего сержанта, протягивая ему руку.

Бегьеш лишь пожал плечами:

— Я все же был прав, товарищ капитан, когда говорил, что, если мы не создадим для Варьяша особых условий, нам не поздоровится.

— И не поздоровилось?

— Конечно.

— Кому же досталось?

— Лейтенанту Ковачу. Варьяш нажаловался на него подполковнику Лонтаи. После обеда я разговаривал с Ковачем и должен заметить, что выглядел товарищ лейтенант не очень-то бодро.

— А ты небось взорвался?

— Нет, но этому Варьяшу я кое-что все-таки сказал.

— О господи! Я сам поговорю с Лонтаи, а ты занимайся своими делами. Клянусь, на первом же партийном собрании я задам перца сторонникам Бакоша. Пусть хоть в армии не будет никакого блата!

Они выпили еще по одной кружке.

— Видишь ли, дружище, — перешел на более доверительный тон капитан Шарди, — если бы я не боролся за правду, я бы давно стал майором. Но разве я могу сидеть с закрытым ртом? У меня что на уме, то и на языке. Ты меня понимаешь. Леринц? Я всегда режу правду-матку в глаза. Однажды меня за это даже понизили в звании, но я все равно не поджал трусливо хвост. Я люблю свою страну, потому что я настоящий венгр... И ты такой же! Я люблю тебя и твоего отца люблю, потому что вы оба настоящие венгры. Пустаи тоже человек. Ты меня понял?.. Сказать откровенно, когда нам, офицерам, говорят о том, что женщине нужно дать одинаковые с нами права и тогда она родит и воспитает кучу детей, все это чепуха. А знаешь, в чем наша беда, Леринц? В том, что у наших детей, можно сказать, нет матерей... Да-да... У них есть ясли, детские сады, а матерей нет...