Стать смыслом его жизни
Шрифт:
– Вер, ну как? Посмотри, – Сеня вытащил один из рисунков: разноцветные прямоугольники на белом фоне.
– Что это? Наш двор с высоты птичьего полета? А тут чего так некачественно закрасил? Синей краски не хватило? – спросила Катя.
Сеня обиженно засопел и вытащил из папки книгу в глянцевой обложке, на которой было то же самое изображение, что и на листе, лежащем на столе.
«Казимир Малевич» – значилось в заглавии.
– Вот, – сказал Сеня и, раскрыв книгу, прочитал: «Художник играл видную роль в наиболее важных творческих тенденциях двадцатого столетия, и то, какое значение он придавал «живописному
– А ты: «Начертил… некачественно закрашено!» – передразнил он Катю.
– Ты… Ты скопировал картины из книги? – догадалась Вера.
– Ну да. Разве не похоже?
Она положила оба рисунка рядом. «Супрематическая живопись», год: 1916, размер картины: 70x80 см, материал: холст, масло. Музей: Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.
– Похоже, Сеня, даже очень похоже! Даже вот здесь, – Вера показала на синий квадрат в центре картины. В книге он тоже был окрашен неравномерно. – Только, понимаешь, скопировать знаменитого художника – еще не значит самому стать знаменитым. Он стал знаменитым, потому что смог по-своему увидеть этот мир. Но ведь ты – не он, ты совсем другой, живешь в другое время. Ты бы захотел слушать две одинаковые песни? Читать две одинаковые книги? Так и здесь: нам с Катей интересно смотреть, как ты видишь этот мир, а не как ты видишь мир Казимира Малевича своими глазами.
– Правда, интересно? – от счастья узкие глаза превратились в щелки с торчащими щеточками ресниц.
Вера кивнула.
– А почему ты выбрал именно этого художника?
– Мне понравилось, – после долгих раздумий ответил Сеня.
– А ну, дай сюда, – Катя подтянула к себе альбом и стала перелистывать глянцевые страницы. – Наверное, потому что легко! А вот, смотри – чего ты это не срисовал? Такое и я могу!
На листе был абсолютно черный квадрат.
Сеня опустил голову.
– Я его боюсь, – сказал он еле слышно, захлопнул книгу и стал сгребать рисунки в папку.
– Сеня, а ты можешь оставить мне книгу и этот рисунок? – спросила Вера.
– Тебе тоже нравится? – мальчик заулыбался.
– Мне хочется самой посмотреть, а книгу я тебе завтра занесу, хорошо?
Сеня ушел, Катя легла спать, а Вера все сидела и смотрела на картину со странным названием «Супрематическая живопись». Она не могла понять причины, по которой композиция так притягивала ее внимание. В расположении прямоугольников чудилась мистическая закономерность. Казалось, сдвинь хоть один с места, и все в мире изменится. А синий квадрат, покрытый неровными мазками, вдруг напомнил ночное небо. Темнее всего перед рассветом – пришла откуда-то фраза. Где она могла видеть такое? Когда единственный раз ходила с отцом и Катей на рыбалку? Вера не любила рыбалку, отец же с сестрой были в восторге: возбужденно перешептывались, делились рыбацкими байками. А потом из-за туч вышла луна – огромная, рябая, на воде задрожали блики. «Это Каин убивает Авеля, – сказала тогда Катя, показывая на желтый диск с пятнами, – мне папа рассказывал».
Поглощенная картиной, Вера не услышала, как хлопнула входная дверь – пришел с работы отец. В последнее время он возвращался все позднее и позднее.
– Верочка, ты чего не спишь? Зачиталась?
– Нет, папа, тут Сеня принес альбом. Знаешь, эта картина – мне кажется, я смотрю
– Почему?
– Не знаю, посмотри, а я тебе поесть разогрею, хочешь?
– Не откажусь, – сказал отец и, сев за стол, пододвинул к себе книгу.
Когда Вера вернулась, он сидел в той же позе.
– Папа, – окликнула его Вера, – иди кушать.
– И что ты здесь увидела?
– Что темнее всего перед рассветом. А ты?
Отец молча встал и пошел в ванную. Вера ждала, пока он помоет руки, вытрет их полотенцем – тщательно, каждый палец отдельно.
– А Сеня? – наконец спросил он.
– Его поразила эта картина, но он не смог объяснить почему, вот я и пытаюсь понять.
– Тебе трудно будет понять его мысли, – покачал головой отец. – У Арсения задатки настоящего художника – он мыслит визуально.
– Но он же не учился этому, ему никто не объяснял. Почему мы с Катей не можем так видеть, а он может?
– Катя просто не хочет утруждать себя. Если она чего-то не понимает, то категорически отвергает. Ты же сначала включаешь разум, а потом доверяешь своей интуиции. И тогда у тебя все получается. А Сеня… Может, в прошлой жизни он уже был художником и сейчас лишь вспоминает то, что когда-то умел.
– Скажешь тоже!
– А что? Идея переселения душ стара как мир. Еще Цицерон писал о том, что дети схватывают любую информацию очень быстро, как будто слышат не в первый раз, а вспоминают из своего прошлого. И эта лишняя двадцать первая хромосома – кто знает, не является ли она маяком для душ, наделенных особыми качествами, чтобы не пролетели мимо, вселились именно в предназначенное для них тело?
– Ты серьезно?
– Иди спать, поздно уже, а книгу оставь мне – я посмотрю. Значит, говоришь, темнее всего перед рассветом?
Через несколько месяцев отца не стало. Наверное, он не поверил словам дочери, не дождался своего рассвета.
Вера поймала себя на том, что стоит у стола и машинально водит пальцем по скатерти.
– О чем вы задумались? – спросил Олег.
– О Малевиче, – честно ответила она.
– Ну да, конечно, – понимающе кивнул он и улыбнулся. – Спасибо за ужин.
Вера смутилась.
– Только я один есть не буду, садитесь. – Это звучало не как приглашение, а, скорее, как приказ. Ничего не оставалось, как подчиниться. Она положила на тарелку котлету, немного салата и села за стол напротив Олега.
Он ел молча и сосредоточенно, словно выполнял важную работу. Вера чувствовала, что Олег хочет что-то сказать, но никак не соберется с мыслями.
– Послушайте, – наконец предложил он, – а давайте выпьем?
– Давайте.
– Коньяк, виски, водка?
– Коньяк, – обреченно тряхнула головой Вера, никогда не пившая ничего крепче сухого вина.
Олег встал, достал из недр белоснежного шкафа два пузатых бокала и бутылку, плеснул золотистой жидкости. Подняв бокал, кивнул Вере и молча выпил. Увидев недоуменный взгляд гостьи, снова налил себе коньяка.
– Извините, привык дома пить один. Ну, за знакомство, – он коснулся краем своего бокала Вериного.
– За знакомство, – повторила она и сделала маленький глоток.
Впечатление было такое, будто она глотнула раскаленного металла. Из глаз потекли слезы, обожженное горло запершило.