Статьи 2
Шрифт:
Следует подчеркнуть, что инновационная экономика всегда имеет коэффициент полезного действия ниже 100 процентов, так как в обязательном порядке содержит процесс внутреннего обращения инноваций. В этой связи бессмысленен излюбленный чиновниками и олигархами вопрос: «А почему я должен за «это» платить?» Покупая бензин для машины, мы оплачиваем не только ту его часть, которая производит полезную для нас работу (вращает колеса), но и ту, которая идет на нагрев окружающей среды. Общество устроено так, что за быстрое экономическое развитие приходится переплачивать, финансируя не только то, что нужно «здесь и сейчас», но и то, что, возможно,
Инновационная устойчивость государства есть величина, характеризующая долю нововведений (долю реализованных инноваций в общем числе произведенных инноваций), которую она может «переварить» без парадигмальной катастрофы.
Более существенным является то обстоятельство, что инновационная экономика носит (по крайней мере, вблизи фазового барьера) необходимо государственный характер. Дело в том, что бизнес, во-первых, не может оплачивать инновации «не рыночного типа» – по определению. Во-вторых, даже с инновациями рыночного типа дело обстоит очень сложно: между фактом создания инновации и фактом ее рыночной оплаты может пройти очень много времени. Иными словами, рынок платит «не тогда» и, как правило, «не тем». Что это не справедливо – полбеды, беда заключается в том, что разрывается индустриальная цепочка деятельностей: обращение инноваций теряет связь с обращением финансов, то есть с утилизацией и оплатой инноваций. Пока этот разрыв сохраняется, ни о каком «расширенном воспроизводстве» не может быть и речи. Государство является единственным экономическим «игроком», способным замкнуть инновационный цикл, взяв на себе его издержки в настоящем во имя прибыли в (далеком) будущем.
Все динамично развивающиеся инновационные системы, хотя и включают в себя частный бизнес, носят государственный характер, причем это прописывается в национальном законодательстве, а в Южной Корее даже включено в текст Конституции.
Инновационная экономика способствует развитию и, следовательно, дестабилизирует общество. Инновационная устойчивость государства есть величина, характеризующая долю нововведений (долю реализованных инноваций в общем числе произведенных инноваций), которую она может «переварить» без парадигмальной катастрофы. В этой логике классическое ленинское определение революции должно быть модифицировано: взрыв происходит, когда «низы не хотят жить по-старому, а верхи не могут управлять по-новому».
Инновационную устойчивость можно повысить последовательной институциализацией инноваций: создание института всегда позволяет «упаковать» инновацию в традицию, либо представить ее, как традицию, либо, наконец, превратить ее в традицию.
Подведем предварительные итоги:
В современном глобализированном мире нарушен детальный баланс между технологиями физического (ускоряющего) и гуманитарного (управляющего) типов. Нарастание разрыва между технологическими пространствами угрожает цивилизационной катастрофой – первичным упрощением с деструкцией индустриальной фазы развития и наступлением новых Темных Веков.
Неконтролируемое развитие ограниченного числа «мейнстримных технологий» способствует нарастанию технологического дисбаланса.
В этих условиях выходом может стать создание инновационной системы, способной к массовому производству разных инноваций, и инновационной экономики, использующей инновации
Такая экономика с необходимостью будет носить государственный характер, функционировать «над рынком» (хотя некоторая часть инноваций и инновационных технологий будет обращаться на рынке), потреблять часть совокупного общественного ресурса и способствовать дестабилизации общества5.
Эти жертвы оправдываются быстрым экономическим развитием (быстрее экспоненты с показателем, равным ставке рефинансирования), возможностью «сшить» между собой «ускоряющее» и «управляющее» технологические пространства, произвести критические технологии фазового когнитивного перехода и, в конечном счете, избежать глобальной цивилизационной катастрофы.
1. Здесь и далее использованы материалы ранних версий доклада «Инновационная политика России», создаваемого ЦСИ ПФО – Здесь и далее прим. авт.
2. С. Переслегин, А.Столяров, Н.Ютанов «О механике цивилизаций». Наука и технология в России», № 7 (51), 2001 г. – 1 (52), 2002 г.
3. Не случайно умный и ироничный Ван Зайчик, фантаст и синолог, в своей «Евразийской симфонии» называет западные страны «технологическим придатком» Ордуси.
4. Предложенное определение опирается на теорию семантических спектров, разработанную русским ученым и философом В.Налимовым.
5. Есть все основания полагать, что такая дестабилизация уже происходит в наиболее быстро развивающихся «проектных» странах – США, Германии, Японии, России, Китае, Южной Корее, Иране, Малайзии – что вызовет во втором десятилетии XXI в. цепь локальных войн, интегрирующихся в мировой конфликт.
Пространства страхов. (Трансграничное сотрудничество и постиндустриальные войны)
Сергей Переслегин
Руководитель теоретического отдела Санкт-Петербургской школы сценирования
«Вы уверены, что рано или поздно пограничники не проникнутся пониманием того, что все границы – условность! И провести их (а затем охранять, конечно!) можно где угодно: по пространственно-временному континууму, в фазовом пространстве системы отношений,
по битовым полям инфомира и даже – мембрана не дрогнет сказать! – по уровням самого Альфабета!»
Я. Юа, А. Лазарчук
«Сосед – значит враг. Посмотрите на это поле, рядом с моим. Его хозяина я ненавижу больше всех на свете. После него злейшие враги мои – жители вон той деревни, что лепится по горному склону с другой стороны долины, пониже березовой рощи. В ущелье, стиснутом горами, только и есть что две деревни – наша и та; они и враждуют одна с другой. Стоит нашим парням встретиться с их парнями, как сейчас же начинается перебранка, а там и потасовка. И вы хотите, чтобы пингвины не питали вражды к дельфинам…»
А.Франс
– 1 -
Во времена моей советской молодости я хорошо понимал, что такое граница. Эта условная линия на карте разделяла две неэквивалентные экономики, два слабо стыкующихся правовых пространства, две социальные системы, построенные в различной логике, исповедующие несопоставимые ценности и задающие альтернативные версии коллективного бессознательного. Было вполне очевидно, что слишком тесное трансграничное взаимодействие представляет собой фактор риска для обеих систем. В этих условиях «граница» в лице представляющих ее социальных институтов (таможня, паспортный контроль, валютный контроль, пограничные войска, нейтральная полоса, пограничная зона) играла вполне понятную роль регулятора такого взаимодействия.