Статьи из газеты «Труд»
Шрифт:
Больше того, лично мне переход на зимнее время только мешает. Мне удобнее жить без всякого перехода, и хоть молока я не даю, но от литературы моей, может быть, тоже кому-то польза? А жена, напротив, полноценным человеком себя чувствует с полудня, а ложиться предпочитает в 2 часа ночи: сова совой. Ей бы сдвинуть стрелки часа на три — какая бы настала производительность труда! Младший сын терпеть не может подниматься в школу, ему бы вставать эдак в 9. Мало ли граждан нашей страны, у которых со временем личные отношения.
Не пора ли разрешить каждому — пусть не школьникам, пусть не военным, но хоть
Вы скажете, что это абсурд. И я, пожалуй, соглашусь с вами. Но тогда объясните на милость, если личное время для каждого представляется вам бредом, почему мы спокойно относимся к тому, что решительно у каждого в стране есть личное представление о границах добра и зла, а единых понятий нету? Почему одни позволяют себе жить по таким-то статьям закона, игнорируя остальные, а другие игнорируют закон в целом?
Почему при единой налоговой норме налоги одних радикально отличаются от платежей другой половины населения и почему даже представления о морали — заложенные в нас, казалось бы, генетически, — так широко варьируются в зависимости от зарплаты, национальности и места рождения? Да, Россия — страна 10 часовых поясов, и в Петропавловске-Камчатском всегда полночь, но она же и страна 20 Конституций, 50 Налоговых кодексов, 100 православных катехизисов (не считая бесчисленных сект) и 1.000.000 взаимоисключающих мировоззрений. Чего же вы хотите от такой пестрой территории, утратившей все базовые объединяющие принципы, включая представления о собственной истории?
№ 203, 29 октября 2009 года
На добрую память
Биллу Клинтону поставили памятник в Приштине.
Он сфотографировался на его фоне, потому что иначе, признался он, жена не поверит… Есть чему не поверить, в общем.
Из всех клинтоновских деяний, включая бурную историю с Моникой, бомбардировки Белграда и поддержка косоваров в борьбе за независимость остаются наиболее сомнительными. Под все послевоенное мироустройство была заложена бомба, и даже те, кто всегда и во всем поддерживали Америку, умолкли в растерянности. Хиросима и Нагасаки — и те, кажется, не вызвали в мире такой волны антиамериканизма.
После российского рекордного марша в Приштину и захвата военного аэродрома (12 июня 1999 года) многие заговорили о риске третьей мировой. Косовский прецедент сделался универсальным оправданием для любых сепаратистов. Режим Милошевича, конечно, пал, но в первые дни бомбежек Белграда популярность покойного Слобо взлетела до небывалых высот.
Символом силы и благородства в глазах всего мира стали не американцы, провозгласившие своей целью борьбу с геноцидом албанского населения, а сербы, стоявшие живыми цепями на белградских ночных мостах. Кто там был прав, а кто виноват — рассудит история, и не раз, кажется, пересудит — такова участь всех
Я, однако, далек от мысли, что единственной целью Клинтона было установление справедливости и предоставление косоварам, как выражаются они сегодня, шанса на лучшую жизнь. Цель его была очевидна — войти в историю не только самым любвеобильным президентом США, но и великим президентом, символом американского влияния, гарантом американского главенства в мире.
Буш-младший, отчетливо сознавая скудость своего интеллектуального ресурса и катастрофическую непопулярность внутри страны, преследовал сходные цели в Ираке, даром что Клинтон — демократ и либерал, а Буш — республиканец и ястреб. Я даже не исключаю, что в Ираке будет стоять памятник Бушу. В Тбилиси, например, уже есть его улица.
Тот факт, что американская поддержка режима Саакашвили привела Грузию к бесспорной для трезвомыслящих наблюдателей национальной катастрофе, никого не остановил. А может, они нарочно назвали улицу в честь Буша, чтоб память была.
Не сомневаюсь, что после российского признания Абхазии и Осетии там тоже появятся улицы Медведева или Путина. И в этом тоже не будет ничего хорошего, поскольку сепаратизм никогда и никого еще не довел до добра, а свобода, конечно, вещь хорошая, но национально-территориальные споры к свободе отношения не имеют. Мы успели в этом как следует убедиться еще в карабахские времена
Вот я и думаю: если отдельным руководителям — прежде всего американским, но подчас и нашим, и прочим — так мучительно хочется остаться в истории регуляторами мирового порядка, может, можно как-то ограничиться установкой памятников? Насколько было бы лучше, если б, вместо бомбежек Белграда, в Приштине попросту установили памятник Клинтону. А в Грузии и Украине, вместо оранжевых и розовых революций, проложили бы улицы Буша. А в Цхинвали сразу поставили бы наших вождей — в любом виде и количестве.
Может, тогда и отпала бы необходимость беспрерывно мериться силой, отстаивая «зоны влияния»?
№ 207, 5 ноября 2009 года
Нет Дымовского без огневского
История с Алексеем Дымовским превосходно иллюстрирует польскую поговорку времен «Солидарности»: нет такой глупости, которую не переглупят коммунисты.
Это, как вы понимаете, перефразированный сталинский лозунг: «Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики».
Вот, казалось бы, идеальная ситуация для власти: имеется майор в Новороссийске, явно не очень адекватный, путающийся как в изложении собственных желаний (то хочет служить, то не хочет), так и в перечне собственных претензий. Что-то уж очень разнородные вещи у него в одном ряду: платят мало, работа сверхурочная. Но это у всех. Заставляют сажать невиновных, но сам он умудрился невиновного не посадить, а звание все же получил. Конкретных фактов минимум.
Обращение напрямую к Путину как минимум странно: президент у нас Медведев. Может, у него эта фамилия вызывала ассоциации? Там у него один из начальников, тоже Медведев, замечен в несправедливостях…