Статьи из газеты «Труд»
Шрифт:
Ему очень хотелось бы переместить всю страну в интернет и там ею рулить, и к этой виртуализации русского пространства, где давно уже виртуальны честь, совесть и перспективы, он всей душой стремится. В результате весь сегодняшний выбор российского жителя сводится к двум вариантам: либо вполне реальные сети, в которые ловит нас старшая половина тандема, либо виртуальная Сеть, в которую всем нам предложено переместиться в поисках инноваций, справедливости и смысла жизни.
Можно, разумеется, транслировать в Сети заседания Госдумы, но от этого она не станет парламентом. Можно сделать интерактивными заседания Совета министров, но характер принятия решений от этого не изменится. Можно всю страну обвешать видеокамерами
Напишите об этом кто-нибудь Дмитрию Анатольевичу в «Твиттере» или в ЖЖ.
№ 132, 22 июля 2010 года
Вон из Москвы!
Наша русская кровь на морозе горит, сказал Иван Никитин. Про жару никто из русских авторов не говорил ничего подобного.
Как ни парадоксально, наш человек сравнительно легко приспосабливается к холоду, поскольку от него и спастись проще: закутался во что-нибудь меховое, запер все двери, устроил берлогу и залег в спячку. От жары, напротив, не укрыться никуда, и в этом смысле она куда больше напоминает гнев Божий. Тень сомнительна — дает разницу максимум градусов на пять. Кондиционер дорог, дефицитен, ломается — уже сегодня в Москве остались одни напольные модели стоимостью от 50 тысяч. Ванна быстро нагревается, да и не поставишь же ванну в офис! Вдобавок бороться с холодом для русской традиции нормально.
Мы привыкли жить в холодной стране и даже гордимся этим, а что делать с жарой, понятия не имеем: ее внезапный избыток пугает. Привычка к плохому играет с русским человеком дурную шутку: холоду он радуется как подтверждению своей идентичности, а от жары ждет апокалипсиса. Холод этой зимы, долгой и трудной, ни у кого не вызывал прогнозов о конце света, но стоило Центральной России прогреться до 37 градусов, как на свет выпорхнуло сразу несколько версий о предстоящей Гибели Всерьез.
Первая: это все Мексиканский залив, поскольку вследствие катастрофы на скважине BP океан перестал испарять воду (отражать солнце, пропускать Гольфстрим etc.), а когда нефть по Атлантике разнесет окончательно, Землю постепенно выжжет на фиг. Вторая: согласно графику, построенному кем-то умным, периоды жары в российской истории совпадали с историческими катаклизмами. Что первично — тайна: то ли народ от жары впадал в депрессии и начинал устраивать репрессии, то ли, напротив, природа что-то такое предчувствует, но в начале Большого террора и в год снятия Хрущева в самом деле было аномально жаркое лето.
Сейчас у нас политическое послабление (не знаю уж, с чем сравнивать, чтобы эта затхлость выглядела глотком свежего воздуха), а потому скоро народ разболтается и устроит бучу, скорее всего, межнациональную. Третья: согласно древнекитайскому поверью, когда во главе страны стоит правильный правитель, то при нем и погода правильная, а когда власть получена не по чину, природа выходит из-под контроля. Все эти версии, сами понимаете, представляются мне антинаучными, но это не значит, что у меня нет своей, еще более шарлатанской.
Мне представляется, что природа прибегает к последнему способу заставить Россию осваивать территории Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера. Обратите внимание: жара обрушилась главным образом на юг и европейскую часть, то есть на самые населенные и освоенные регионы. А в областях традиционно континентального климата — скажем, в Сибири — лето остается в рамках: везде надежные +25. В Инте +11, в Кемерове +13, в Норильске +15 — дыши не хочу. Прослеживается странная зависимость: чем город населеннее, тем он жарче.
Сужу по «Яндексу», а он, может, знает не все, но в
№ 137, 28 июля 2010 года
Право на детство
В Польше принят закон — точнее, поправки к закону «О борьбе с насилием в семье».
Согласно этим поправкам насилием будут считаться шлепок и подзатыльник. А кто шлепнет или просто пригрозит — за таким по первому детскому звонку приезжает полицейская машина, и в 24 часа вы можете лишиться родительских прав. Если ребенок не возражает…
Закон этот удручает меня не с содержательной, а с формальной стороны. Сам я детей не бью, а если бы и попробовал, жена врезала бы мне так, что ее лишили бы супружеских прав по любому законодательству. Но когда мне это запрещают официально, возникает желание нарушить закон хотя бы в знак протеста. Вообще в связи с ювенальной юстицией я все чаще вспоминаю слова Честертона в одном из его газетных эссе: «Запрещая себе приказывать детям, мы лишаем их права на детство».
В самом деле, ребенок, которому все разрешено, с огромной степенью вероятности вырастет скотиной или по крайней мере скучным малым: мир детства потому так и сказочен, что существует под страшным напором внешних сил, героически противостоит им. Ослабляя градус этого противостояния, мы детям, мягко говоря, не помогаем. Родители должны обладать в глазах дитяти непререкаемым авторитетом, если, конечно, не валяются по канавам. И если ребенок вдруг уравнивается с нами в правах благодаря ювенальной юстиции: Ювенальная юстиция, нет слов, хорошая вещь, особенно в нашей стране, где к закону относятся пофигистически. Но если эта юстиция делает ребенка полноправным юридическим лицом, нет никаких гарантий, что юриспруденция не захватит в ту же секунду все предоставленное ей пространство.
Только представьте: «Съешь кашу!» — «Не буду» — «Мать старалась, варила…» — «Это шантаж, ст. 163» — «Смотри, как заговорил! Вот я тебе сейчас…» — «Угроза, ст. 119, угроза причинением тяжкого телесного…» — «Какая ты все-таки свинья!» — «Оскорбление, ст. 130»…
Сфера родительско-детских отношений в России могла бы стать темой отдельного исследования, но формализация этих отношений, перевод их в сферу чистой юриспруденции вряд ли послужит смягчению нравов. Потому что — и тут, кстати, президент Медведев со своей правовой утопией серьезно ошибается — жизнь не исправится, если на каждый случай написать закон.
Жизнь улучшается, когда в обществе пристойная атмосфера. А где у детей и родителей равные права и обоим предлагается решать спорные вопросы в суде — там нехорошо. Дети — хочу верить в это — не получат избирательного права. Детям не будут продавать табачное и спиртное. А тот факт, что ребенка нельзя бить, вообще не подлежит юридической регламентации, ибо самоочевиден.
Чем больше таких очевидных вещей прописывается в законах, тем ниже уровень общества, подтверждающего, что моральных тормозов уже ни у кого не осталось: существуют только государственные. Скоро закон предпишет полякам не чавкать за едой и сморкаться в платок. В России этот процесс тоже идет — вон президент подписал указ о запрете пьянства за рулем. Как будто других проблем не осталось в принципе.