Статьи разных лет
Шрифт:
9. В 1930-х годах, овладев вузами, большевики взялись за Академию наук и прочие исследовательские учреждения. Схема та же: внедрение своих надежных товарищей и чистки от неблагонадежных. Теперь не ограничивались простым увольнением. Дело шло к большому террору. Только в маленьком археологическом мирке было репрессировано более семидесяти ученых и около десяти из них расстреляно. Для большего контроля Академию наук перевели из Ленинграда в Москву и слили с существовавшей там с 1918 года Коммунистической академией. Члены ее – «философы» М.Б. Митин, П.Ф. Юдин и прочая шушера – стали полноправными академиками Академии наук СССР. Выборы новых академиков строго контролировались властью. Выдвигать кандидатов могли сами ученые, но дальше спускались указания, кого продвинуть, а кого забаллотировать. Со временем появились партгруппы академиков, которых обязали неукоснительно следовать этим рекомендациям.
Кое-кого из громил, спущенных в науку в 1930-х годах (С.Н. Быковского, Ф.В. Кипарисова, В.Б. Аптекаря и некоторых им подобных), убрали и расстреляли. У власти возникло желание видеть среди своих пособников респектабельных седовласых старцев в профессорских шапочках, вроде
Что двигало этими людьми? Ответ не прост. Стимулов набиралось несколько. Очень силен был элементарный страх. Жутко читать следственное дело Е.В. Тарле. Он с готовностью соглашался подписать всё, что требовал следователь. Предлагал сам: вот есть такая поэтесса Ахматова. Не дать ли мне показания об ее враждебной деятельности? Я готов (Трусость Тарле известна с его первого ареста еще до революции). Но одного страха мало. Возникла целая идеология. Мы идем на уступки властям в малом, чтобы спасти большое – традиции русской науки, университеты, библиотеки, музеи. Дочь академика А.Н. Крылова А.А. Капица писала, что отец ее был чужд политике, считал любую власть скверной, но верил, что нужно лишь работать в своей области как можно лучше [13] . Звучит неплохо. Но верно говорил Макс Фриш: «Кто не занимается политикой, тем самым уже демонстрирует свою политическую принадлежность, от которой хотел откреститься. Он служит господствующей партии».
13
См. кн.: Крылов А.Н. Мои воспоминания. – М., 2006.
Так ли малы вышли уступки? Вроде бы невелики: пустые казенные фразы. На деле же речь шла не об этом, а о морально-этических нормах интеллигенции. Распад их достаточно скоро сказался во всем, в том числе и в глобальных проблемах.
Таково старшее поколение. С молодежью иначе. Она всегда жаждет обновления и самоутверждения. Случай к этому представляется. Старики или эмигрировали, или убраны. Дорога молодежи открыта. Для продвижения вперед надо лишь объявить о своей преданности марксизму. Ну что же, и заявим. В археологическом мире именно так начиналась карьера А.В. Арциховского, С.В. Киселева, С.П. Толстова, А.П. Смирнова, А.Я. Брюсова. Это о таких людях в свое время сочинили эпиграмму, направленную на В.М. Жирмунского:
Он по-марксистски совершенноМог изъясняться и писал,Легко ошибки признавалИ каялся непринужденно.10. В докладе о новой конституции в 1936 году Сталин сказал, что противопоставление партийных и беспартийных отныне снимается. Теперь-де много «беспартийных большевиков» – вполне наших людей. Классовый принцип при подборе кадров если не исчез, то заметно ослаб. Честолюбивые люди непролетарского происхождения теперь могли претендовать на руководящие роли, если доказали свою преданность сталинским установкам. «Кнут» висел над всеми, в том числе и над этими людьми. Но придумали и много «пряников». Всё те же пайки, и уже не вобла и перловка, а зернистая икра и ветчина. Спецполиклиники. Курорты. Ордена. Сталинские премии. Как это привлекало людей! Рассказы из театрального мира: посредственная артистка МХАТа Фаина Шевченко предупреждала: «Если мне не дадут „народного артиста СССР“, уйду из театра». Дали. Рубен Симонов: «Я народный артист СССР, а у меня нет Сталинской премии. Как это можно?» Дали за пустячный эпизод в фильме «Адмирал Ушаков». В Киеве я как-то жил в одном номере с режиссером из Одессы Злочевским. Целые дни он названивал по телефону влиятельным людям («Г.П. Юре» и прочим) и просил, чтобы поддерживали его выдвижение на «заслуженного дияча искусств». В научном мире подобные эпизоды я наблюдал при каждых выборах в Академию, при каждой смене академического начальства.
11. Предвоенная эпоха отмечена чертами реставрации. Появились запрещенные ранее новогодние елки. В Большом театре поставили оперу Глинки – пусть не «Жизнь за царя», а «Иван Сусанин», но раньше это было невозможно. Вспомнили о «великих предках» – святых благоверных князьях Александре Невском и Дмитрии Донском, о «царских генералах» Суворове и Кутузове. В 1937 году торжественно отметили Пушкинский юбилей. Интеллигенция приветствовала этот поворот к основам. Помню умиление отца в дни странного юбилея Московского университета в 1940 году (185 лет): «Даже Gaudeamus пели!»
12. В дни войны прежние претензии интеллигенции к власти неминуемо отошли на второй план: «У всех нас теперь общие задачи – борьба с агрессором». Историки ревностно насаждали национальный миф. Естествоиспытатели и техники работали над созданием нового оружия и способов защиты от него. Казалось, что после войны жизнь будет идти в более нормальных условиях. Но безграмотная власть по-прежнему ненавидела интеллигенцию и боялась ее. Сразу после войны начались кампании «идеологической борьбы» – эквивалент судебных процессов 1930-х годов. Та же ложь, та же наглость лиц, уполномоченных говорить от лица власти [14] . И всё же был заметен и некоторый оттенок смягчения системы. Не всех подвергшихся критике и проработке теперь арестовывали. Кое-кого, понизив в должности, переводили в провинцию, оставляя надежду вновь возвыситься. В основном же всё оставалось по-прежнему. Та же цензура. Те же угрозы репрессий, те же слежка и доносы.
14
См. публикацию вновь открытого источника о типичной проработке тех лет: Стенограмма объединенного заседания сектора истории средних веков
13. После смерти Сталина у интеллигенции зародились надежды на пересмотр жестокой системы 1930-х – 1940-х годов. Но не дремала и когорта ортодоксов, упорно державшихся за свои кресла и старые методы контроля над наукой и культурой. «Шестидесятники» боролись в сущности не с КПСС как таковой, а со сторонниками сталинизма наверху и в своей среде. Власть, как и раньше, поддерживала, конечно, не приверженцев обновления, а надежных исполнителей своих приказов. Им доставались средства на исследования, командировки за рубеж, премии, пайки и т. п. Подкуп продолжался. Поощрялась борьба за преобладание между отдельными группами интеллигенции (в археологическом мире, например, противостояние московских и ленинградских ученых). В научных кругах стали складываться определенные кланы, мафии, «кодлы», имевшие «выход» на того или иного представителя власти и с его помощью продвигавшие «своих» и подавлявшие «чужих». Позиции ученых, воспитанных в духе традиционных гуманистических ценностей, порядочности, честных поисков истины, были давно подорваны. Сколько таких погибло в 1920-х – 1940-х годах. Молодежь, видя, кому открыта дорога, шла за худшими, а не за лучшими. Цинизм захватывал всё более широкие слои интеллигенции [15] .
15
Сравните диалог на эту тему литературных героев: «Потому что я сам такой же. Я и о себе говорю… и о чудных наших приятелях, которые остались в Питере, считаются нам компанией. Все милые, порядочные люди. Не гадят в своем кругу, не делают карьеры один за счет другого. А это уже доблесть… Но на самом деле положиться на них нельзя. Потому что – никакие. Наверное, когда людям долго говорят одно, а потом совсем другое, это не проходит безнаказанно. В конце концов рождается поколение, которое уже не знает, что такое хорошо и что такое плохо…
– Что ж вам такого говорили?
– Ну, не нам, предкам нашим… Отрекись от отца с матерью, если их в чем-то там подозреваешь, забудь про гнилые родственные чувства. Потом сказали наоборот: нужно верить своему сердцу, а не верить ложным наветам… Ну, хорошо, а если наветы были не ложные? Действительно предкам чего-то там не нравилось. Тогда – отречься можно? Скажешь, эта ситуация вроде бы миновала. А не слышал ты, что „не нужно нам ложного чувства товарищества“, а нужно перед всем коллективом выступить против лучшего друга своего? Пожалуй, не совсем миновала… Сначала одно, потом совсем другое. Потом опять – то же самое. И всё, черт меня дери, с пафосом! Где уж нам разобраться. Кто там прав был – отцы или дедушки» (Владимов Г. Три минуты молчания. Роман. – М., 2004. – С. 210.) – Примечание составителя.
14. Успехи в области освоения космоса, атомной энергетики, огромные средства, выделявшиеся в 1960-х – 1980-х годах военно-промышленному комплексу, включавшему значительную часть науки, привлекли в ученый мир множество корыстных людей. Они боролись за место под солнцем, за длинные рубли, а отнюдь не за высокие идеалы. Разумеется, всё это прикрывалось красивыми словами, демагогией, фарисейством. Склонность к этому проходит через всю советскую историю. Уже у Блока: «Ай да Ванька! Он плечист. Ай да Ванька! Он речист». Речистые деятели были у начальства в большой цене. Отсюда выдвижение Рыбакова, Окладникова в главные начальники тогдашней советской археологии [16] . Постепенно овладело демагогией и фарисейством и следующее поколение.
16
Сравним такое свидетельство начала 1930-х годов: «Из молодых выделялся Борис Александрович Рыбаков своей неуемной энергией, трудоспособностью, пробивной силой в работе и повседневной жизни. Крепко сбитая, несколько приземистая фигура, громовой голос – таким мне запомнился в те годы будущий академик и лидер археологов». – Закс А.Б. Эта долгая, долгая жизнь… Отрывки из воспоминаний // И за строкой воспоминаний большая жизнь… Мемуары, дневники, письма. К 125-летию Государственного Исторического музея. – М., 1997. – С. 149 – Примечание составителя.
Но с 1960-х годов подрастали внутри него и те, кто понял, что король гол. Веры в лозунги уже не было. После XX съезда КПСС несколько ослаб и страх. Появились люди, уверенные в том, что тоталитарная система может пасть уже при их жизни. Наметились две группы таких людей, условно говоря, «неославянофилы» и «неозападники». Первые хотели возврата к дореволюционному прошлому, к традициям старой России. К сожалению, эти благие намерения сочетались у них с крайним национализмом, монархизмом и даже с симпатиями к Сталину и его порядкам. Таков сейчас Валентин Распутин.
Что касается «западников», то они не учитывали огромную силу российских традиций, «необъятную силу вещей», по выражению Пушкина, пренебрегали ими и жаждали просто перенести в СССР американские и европейские стандарты. Помню, как коробили меня иные слова некоторых сугубо прогрессивных деятелей этого рода. Н.Я. Эйдельман говорил: «Что ты плачешь над судьбами крестьянства? На что оно? Идиотизм деревенской жизни нам не нужен. В США страну кормит 2,2 % населения – фермеры». А Н.В. Шабуров сказал в ответ на слова, что «славянофилы» как-никак остановили поворот северных рек: «Да пусть бы эту проклятую страну всю затопило».