Статьи разных лет
Шрифт:
В этой ситуации я не нашел себе места ни среди западников, ни среди славянофилов.
15. Настал 1991 год. Повторилось то, что интеллигенция пережила после Октября: прекращение финансирования культуры и науки. Нищенство и растерянность. Главное – выживание. Я уже не очень у дел, но всё же с чем-то и сталкиваюсь. Первое, что бросается в глаза, – бесстыдная погоня за деньгами. В фондах, выдающих гранты, и западных – Сороса, Фулбрайта, прочих, и наших – РГНФ, РФФИ, – закрепились «кодлы», протаскивающие «своих» и топящие «чужих». Весьма заурядные ученые оказываются обладателями десятков грантов. Второе явление – стремление прислониться к новому начальству. B.C. Ольховский ратовал за то, чтобы Институт археологии подчинялся не Академии, а Администрации президента и руководил
А так как никакой люстрации в стране не проводилось, начальство осталось старое. А.П. Деревянко – секретарь ЦК ВЛКСМ и Новосибирского обкома КПСС – поставлен в Академии во главе всего цикла гуманитарных наук. И с какой страстью кинулись прислуживать ему не только завзятые подхалимы типа А.Д. Пряхина, но и вроде бы интеллигентные люди (Н.Я. Мерперт). Молодежь приспосабливается теперь не к коммунистическим лозунгам, а к денежным мешкам. Вылезают наверх вовсе не самые способные, а самые беспринципные. Никаких препон на пути наверх наша интеллигенция им не ставит.
Фальшивые защиты диссертаций с подобранными удобными оппонентами и сознательно обойденными неудобными. Никого это не смущает (Ситуация, запечатленная в пьесе Л. Зорина «Добряки» [17] ). Недавние члены партбюро и преподаватели марксизма с легкостью переквалифицировались в «культурологов» и «религиоведов». Верность марксизму заменили верностью православию, лишь бы не утерять свое привилегированное положение. Многие гонятся за западной модой, подстраиваясь с помощью Интернета к зарубежным новинкам, не понимая их сути.
17
И публично осужденная в 2007 г. на встрече тогдашнего вице-премьера, а ныне нового президента страны Д.А. Медведева с ректорами двух десятков крупнейших вузов – Примечание составителя.
Отмечу еще одно обстоятельство: появление армии невежественных и бездарных, но крайне агрессивных дамочек, рвущихся на ключевые позиции в науке. Не то суфражистки, не то бизнесвумен. В нашей среде это Н.Б. Леонова, Э.В. Сайко, В.Б. Ковалевская, М.А. и Е.Г. Дэвлет. То же заметно повсюду. Н.Я. Мандельштам приводит слова В.М. Жирмунского о таких филологинях: «Они все пишут». Видим мы это и в политике (едва ли не ежедневно в новостях из «коридоров власти»), и в литературе («Авиетту» А.Н. Солженицын заметил еще в «Раковом корпусе»).
Опасность наступления деятельниц такого рода не осознается. А.В. Арциховский согласился оппонировать Сайко по ее липовой докторской диссертации. В.Л. Янин всячески покровительствует Леоновой. Характерна В.И. Козенкова – член «Трудовой России» Анпилова. Сделала карьеру при дружке Рыбакова Е.И. Крупнове, стала доктором наук, издала пять-шесть плохеньких книг. Все симпатии ее в прошлом. «Моя мать – уборщица, а отец шофер. Я стала крупным ученым только благодаря советской власти». В августе 1991 года, при создании ГКЧП, с радостью говорила в институте: «Поигрались в демократию, ну и хватит!»
Как выразить отношение к подобным людям? Сталкиваешься опять же с демагогией. Я как-то сказал нечто критическое о публикациях Ю.А. Савватеева, и сразу встретил отпор окружающих: «Как Вам не стыдно! Парень вырос в вологодской деревне. Всего достиг своим упорством и трудом. А Вы, сын профессора, жили в Москве в холе и неге, белоручка, и не хотите понять, что ему в Петрозаводске в тысячу раз труднее». Я побывал в Петрозаводске и увидел, как живет Савватеев. На него работают десять художников и десять фотографов, машинистки и т. д. Несколько человек переводят для него книги с финского, шведского и норвежского. Его монографию о Залавруге напечатали роскошно в двух томах с сотнями иллюстраций. Периодически дают ему и командировки за рубеж. Ничего подобного в Москве я никогда не имел. Рисунки и фото делал всегда за собственный счет. Рукописи перепечатывал так же. Переводчиков не было никогда. За границу не пускали. В
16. Я обвиняю нашу интеллигенцию не в том, что она не выходила и не выходит на баррикады, а в том, что она не борется за науку, за высокий профессионализм, за интеллигентный стиль работы в своей сфере, внутри своих творческих союзов, своих институтов.
Предчувствую, что, как уже не раз бывало, меня опять станут упрекать в надменности, в культе элиты, в аристократическом пренебрежении к плебеям, «кухаркиным детям». Нет. Это мне никогда не было свойственно. Родители мои происходили из разночинцев, потомков мелкого духовенства, среды достаточно темной. Бабушка по отцу писала своему сыну с кучей ошибок. Никакой «голубой крови» я в себе не чувствую. Дед по матери – действительный статский советник, т. е. штатский генерал, был, на мой взгляд, достаточно пустым. Помню своего однокурсника князя В. Трубецкого, ставшего востоковедом. Он был красив утонченно-аристократической красотой, но весьма примитивен и неинтересен. Не о крови я говорю, не о родовитости и не о ничтожестве плебеев. Критерий для меня всегда был другой: в том, как человек относится к науке, к культуре. Если он служит им бескорыстно и вносит в них посильный вклад, он мне близок. Если же человек только наживается на причастности к миру культуры и науки и не дает им ничего, служа мамоне, неправедной власти, он мне чужд и антипатичен. Коллеги мои этот критерий, видимо, не принимают. Поддержка ими корыстных темных людей изменила ситуацию в русской науке и культуре. Вряд ли это простительно. А в основе лежали прекрасные идеи: «Все люди равны», «Мы вечные должники трудового народа и обязаны сделать всё возможное, чтобы открыть ему дорогу к высотам культуры». В итоге заботились вовсе не о тружениках, а о невеждах, рвущихся к власти, деньгам и прочим благам и ненавидящих подлинную интеллигенцию. Расхлебаем ли мы когда-нибудь эту ситуацию, не знаю. Пока положение дел только ухудшается.
Интеллигенты такие же люди, как и все прочие. Всем нам свойственны и эгоизм, и трусость, и приспособленчество. Но интеллигенты с их изощренным умом, бойким пером, хорошо подвешенным языком, приспосабливаются иначе, чем рядовые граждане: фарисейски восхваляют то, поддерживают то, во что в душе сами не верят, способствуя насаждению лжи и зла в обществе. В этом я вижу их большую вину.
2003.
РУССКАЯ АРХЕОЛОГИЯ НА ГРАНИ XX–XXI ВЕКОВ
Тогдашний редактор «Российской археологии» В.И. Гуляев предложил мне в 1999 г. высказать на страницах этого журнала мои впечатления о современном состоянии археологии в России. Человеку, заканчивающему свой жизненный путь, трудно отказаться от такого предложения. Уверен, однако, что у многих оно вызовет недоумение.
Я никогда не занимал никаких руководящих постов. Моя полевая работа кончилась 30 лет назад. За последние годы я редко выезжал из Москвы. Есть немало молодых активных людей, представляющих себе нынешнюю ситуацию в российской археологии гораздо полнее, чем я.
В то же время кое-что оправдывает предложение В.И. Гуляева. Хотя живы и по мере сил работают десятка полтора археологов старше меня, всё же моя жизнь в археологии уже весьма продолжительна: первые мои находки относятся к 1944 году, первая публикация – к 1945. За полвека я занимался каменным и бронзовым веками; первобытным искусством и историей археологии; участвовал в раскопках в степной Украине и в Молдавии, на Среднем и Нижнем Дону, в Крыму и в Нижнем Поволжье, на Урале и в Казахстане; бывал на чужих раскопках в Сибири, Узбекистане, Грузии, Армении, Азербайджане; в Дании, Польше и Чехословакии. Наблюдений всякого рода накопилось много. Сравниваешь не только разные виды памятников, но и разные типы исследователей и деятелей науки, разные периоды в ее истории.