Статисты
Шрифт:
— Я тебе посижу, — прошептал в ярости Тони. — Ублюдки! Все ублюдки! Они, видишь ли, не хотят идти. Возвращайся и приведи их. Сейчас же! И скажи этому стаду скотов, что если они через десять минут не будут здесь, я лично набью каждому из них его поганую рожу.
Макфейл опёрся о стену тоннеля. Дэвид наконец оторвался от его плеча и, пользуясь короткой передышкой, сполз на бетонный пол — без слов, без стона. Как отрубился.
Арчибальд ушёл.
Тони достал пистолет, проверил обойму. Четыре патрона. Не густо. Если в подземелье опять объявится какой-нибудь новый Флайт, им придётся туго. Впрочем, станция рядом, уже
Он по-прежнему боялся думать о том, что ждёт их наверху. Руины, пожарища, миллионноликая смерть — такое не увидишь и в кошмарном сне. Город, очевидно, разрушен дотла. Если они выберутся, если найдут продукты питания и воду, если сумеют уйти в глубь страны, в её глухие углы — Ха! ха! ха! Он ищет на острове глухие углы! — всё равно смерть догонит их. Радиоактивным дождём, холодом, голодом, болезнями. Дальше — лучевая болезнь, вырождение… Но всё это будет потом. А пока главное — найти выход из подземного лабиринта, пробиться к свету. Пусть смертельному, атомному, зажжённому самим дьяволом, но — к свету! И вывести этих… Нет, не стадо, не скотов, а едва живых симпатичных и глубоко несчастных соотечественников, за которых, видит бог, он в ответе. Не важно перед кем или перед чем. Во что бы то ни стало он выведет их на поверхность земли, пересчитает, чтобы ни один не потерялся по дороге, и скажет: «Я вас вывел, леди и джентльмены. Убирайтесь теперь ко всем чертям».
Тони достал термос, дал хлебнуть вконец обессилевшему Дэвиду несколько глотков кофе. Свой глоток долго держал во рту, чтобы размочить задубевший от жажды язык.
Хочешь не хочешь, а Дэвида придётся взять с собой — пропадёт парнишка без него. Он и так доходяга. А вот Арчибальд… Пускай поступает как хочет. Если он знает свой способ, как выжить после атомной бомбардировки, — распрощаемся. Нет — будем вместе. Втроём, спина к спине — уже круговая оборона. На поверхности теперь столько Флайтов развелось — не сосчитать. Они перегрызут горло каждому, кто окажется хоть немножко слабее, кто побоится или не сумеет первым украсть, ударить, выстрелить…
Тони услышал топот множества ног, знакомые звуки — сопение, стоны, бормотание — и поспешно поднялся.
Он не помнил, сколько шёл на этот раз. Десять минут, час — какая разница.
Очнулся от свежего воздуха, который просачивался из тьмы тоннеля. Обрадовался. Где воздух, гам — жизнь.
Через несколько минут показался край платформы.
«Она! — чуть не вскрикнул Тони. — Та самая станция, которую я столько искал… Сейчас…» Ещё несколько минут и — свобода! Они увидят… Что они там увидят — на поверхности?
Он посветил на часы — те стояли.
Люди, которые едва плелись за ним, без всяких слов поняли: избавление близко. Они быстрее зашаркали ногами, дыхание их стало ещё более прерывистым.
Вот и ведущие наверх эскалаторы. Стального щита-заслонки, к счастью, нет.
Тони вдруг заметил, что он тоже торопится. Ему тоже до немоты, до крика хочется, чтобы исчезли эти бесконечные своды, стены, чтобы взгляд наконец смог уйти как угодно далеко. Даже если наверху сейчас ночь, то она там живая, с огоньками, полутонами, быть может, со звёздами. Кроме того, там воздух. Там целый океан сырого осеннего воздуха, которым можно дышать, который можно смаковать по глотку или пить взахлёб… Пусть он трижды радиоактивный, но он есть, его много, и, главное, он никуда не денется…
По мере того, как они поднимались по ступенькам эскалатора, становилось всё свежее. Тони поёжился, машинально надел куртку.
Они вошли в гулкое здание наземного вестибюля. Арчибальд не выдержал и побежал, размахивая светящим фонариком.
Вот она — высокая деревянная дверь, точнее — три двери из крепкого дерева, оббитые понизу медью. Арчибальд рванул на себя одну, другую. Тони дёрнул изо всех сил за ручку третьей. Заперто!
— Ерунда, — хрипло засмеялся Макфейл. — Откроем. Я её зубами прогрызу.
Он оглянулся, осветил лица попутчиков, которые один за другим выкарабкивались по неподвижным лестницам эскалаторов из утробы подземки.
— Будьте осторожны, — предупредил Тони, доставая из кармана пистолет. — Пуля может срикошетить.
Он не хотел тратить патроны и поэтому целился особенно тщательно.
Выстрел грохнул с такой силой, будто в пустом каменном зале выстрелили по крайней мере из пушки.
Арчибальд дёрнул за ручку — замок всё ещё держал.
Тони выстрелил второй раз.
Затем, разбежавшись, ударил в дверь плечом. Раз, другой, третий. Зло, с остервенением.
И дверь поддалась.
Она распахнулась в серое тусклое небо — на улице было то ли ранее утро, то ли вечер, — и люди, что-то крича, смеясь и плача от счастья, бросились гурьбой в этот серый проём и вынесли на своих плечах и руках двух статистов, которые открыли им дверь.
…Вспыхнул свет.
Знакомый по десяткам съёмок мёртвый яркий свет, который всех ослепил, заставил прикрыть глаза руками. Из-за этого света, откуда-то сверху, будто глас божий, зарокотал усиленный мегафоном голос Пайпера:
— Здорово, ребятки! Вы славно поработали — мы четверо суток снимали вас в инфракрасных лучах… Каждому — десятикратный гонорар. А если фильм пойдёт, вам отломится ещё кое-что…
«Пайпер?! Откуда он взялся? Что он такое говорит? Что за сучий бред?!»
Слова помощника продюсера, их смысл, скользили мимо сознания Тони, но что-то вокруг происходило, стучалось, ломилось в усталый мозг, и он начал понемножку замечать окружающий мир. Глаза наконец освоились, и Тони увидел возле станции метро прожекторные установки, спускающегося с небес улыбающегося Пайпера, каких-то людей, которые всегда толкутся на съёмочной площадке и вокруг неё и, наконец, работающую кинокамеру и… оператора. Да, да, да! Того самого «попугая» с сумками, которого они встретили под землёй и посчитали сумасшедшим.
Тони перехватило дыхание. Так кто из них сумасшедший?
Он по-прежнему не мог даже шевельнуться. Застыл, окаменел. Хоть и не оборачивался, знал, был уверен, что эта окаменелость поразила и его спутников.
А старина Пайпер уже начинал злиться.
— Что вы на меня так таращитесь?! — спросил он, останавливаясь напротив статистов и пряча руки в карманы тёплой куртки. — Вы все, точнее — почти все, подписывали контракт со студией. Напоминаю: на любые виды работ. Любые! Игровые ленты сейчас не идут — вы это тоже знаете. Зрителю подавай прямое кино, натуральное… Спору нет — вам пришлось под землёй не сладко. Ну, а во всём остальном, — помощник продюсера пожал плечами, как бы не находя слов. — Во всём остальном вы сами и виноваты. Никто вас не заставлял калечить и убивать друг друга.