Статисты
Шрифт:
На станции около их поезда металось несколько десятков смертельно перепуганных людей.
Свет замигал и погас, зажёгся снова. Очевидно сработала аварийная система.
Отовсюду — из обоих тоннелей, сверху и снизу, от эскалаторов — шёл низкий и мощный гул. Казалось, это стонет сама земля. Тони и Арчибальд прижались к колонне.
— Не рухнет? — спросил Тони, указывая глазами на потолок.
— Нет, здесь глубоко, — ответил Арчибальд.
В это время свет погас окончательно.
—
— О'кэй! — согласился Тони. — Надо идти к станциям, которые на окраине города. По идее какая-нибудь из них должна уцелеть.
И только тут до него наконец дошёл смысл происходящего. Гул, идущий отовсюду, затих. Тони нашёл в темноте плечо Арчибальда, изо всей силы сжал его.
— Ты… Ты… понимаешь, что произошло?! — запинаясь, спросил он. — Какой ужас! Всё-таки это произошло!
— У тебя кто-нибудь остался? Там. Наверху, — голос у Арчибальда был абсолютно спокоен.
— Нет… То есть несколько приятелей. Знакомые…
Арчибальд долго молчал.
Затем как бы нехотя сказал:
— Я ничего не должен этому миру. А он мне задолжал. Много. И бессовестно обманывал… Будем считать, что мой должник умер… Пошли, приятель. Ты, говорят, приёмы знаешь?
— Есть немного. Десантником был.
— Прекрасно. Иди тогда впереди и вправляй мозги всем сволочам. Их тут в ближайшие полчаса будет больше, чем надо.
Они спрыгнули на путь и, приноравливаясь к сплошному мраку, двинулись вперёд.
Из тоннеля навстречу бредущим по шпалам людям дохнуло свежим воздухом.
«Станция», — догадался Тони.
— Подождите здесь, — негромко сказал он Арчибальду. Взял у него фонарик и, держась ближе к краю платформы, осторожно двинулся вперёд — на разведку.
На станции никого не было.
Тони направился к эскалаторам и чуть было не ударился лбом о металлическую перегородку, перекрывшую тоннель входа.
«Этого ещё не хватало! — Он растерянно поводил лучом фонарика. — Никогда не слышал о таком. По-видимому, строители предусмотрели защиту на случай обвала или… атомной войны… Если эта штуковина сработала на всех станциях — нам крышка. Нет… Не паникуй! Не было ещё случая, чтобы среди множества механизмов не нашёлся хотя бы один неисправный… Да и автоматика у них там, наверху, вся дымом пошла. Точнее — ясным пламенем. Эта заслонка скорее исключение, чем правило…»
На всякий случай Тони поискал вокруг металлического щита какой-нибудь пускатель, но ничего не нашёл.
В разгромленной комнате диспетчера он обнаружил умывальник и, отвернув кран, с радостью
Тони вернулся к своим спутникам.
— Там, в комнате, можно попить воды и умыться, — сказал он, указывая лучом фонарика на распахнутую дверь. — Соберите всё, что у кого есть из еды. Перекусим — и спать. Даю вам на отдых пять часов. Спать всем в комнате. Мужчины по очереди будут дежурить снаружи у входа. Я дежурю первым.
…В подземелье становилось душно, и Тони снял куртку, постелил её под себя на каменный пол. Он сидел у двери и слушал беспокойную тишину, в которой то и дело возникали какие-то шорохи, что-то где-то просыпалось или падало, и звук этот далеко разносился по гулким тоннелям. Несколько раз Тони слышал шаги и даже голоса. В таких случаях, сориентировавшись на звук, он на секунду зажигал фонарь. Шаги и голоса тотчас пропадали — пленники подземелья то ли поворачивали обратно, то ли, крадучись, торопливо проскальзывали мимо опасного места.
Луч фонарика разбудил воспоминания.
Отец как-то весной отвёз их к своей сестре в пригород. Дом тёти стоял возле леса, которого раньше они никогда не видели. Он и Рут днями пропадали в лесу, излазили все деревья, осмотрели все опушки и поляны, забирались в сырую чащу и глубокие овраги. Однажды вечером он собрался подследить с фонариком семейство сов, которые как-то странно, зигзагами, перелетали с дерева на дерево и чьё гулкое зловещее уханье пугало Рут.
«Возьми меня с собой», — пристала сестра.
«Тебе нельзя гулять ночью в лесу, — возразил он. — У тебя больное сердце».
Рут расплакалась, и он конечно же уступил, взял её с собой.
Они весело гонялись по вечернему лесу за серыми бесшумными тенями, перекликались, пугукали, подражая голосам сов. Рут уже не плакала, а смеялась, и её золотистые волосы мелькали меж тёмных кустов, будто заблудившийся в ночи солнечный зайчик. Совы перестали их пугать — наверное, испугались сами — и попрятались.
Рут остановилась возле ещё неоперившихся дубков, попросила:
«Посвети сюда».
Он включил фонарик. Чуть ли не у лица сестры на ветке сидела лохматая сова.
Тони даже издали разглядел её холодные янтарные глаза — они показались ему мёртвыми. Всё это он понял и осознал позже. А тогда… Он включил фонарик, Рут слабо ойкнула и стала падать на землю. Он бросился к ней, подхватил обмякшее тело сестрёнки, закричал, чтобы привести её в себя, разрушить зловещую тишину вечера.
Он нёс Рут к дому тёти, плакал и умолял бесчувственную сестру:
«Только не умирай, Рут! Слышишь! Рут! Я тебя прошу — не умирай!»