Status in statu (Государство в государстве)
Шрифт:
Когда они ходили на санчасть, то заметили в центре колонии христианский храм (всё как на воле). Администрации выгодно, чтобы зеки ходили, молились, терпели и были смиренными овечками. Церковь осуждает жестокость и призывает прихожан к смирению, но сама-то она никогда не отличалась особым добросердечием. Только в Соловецком монастыре сколько они живьём замуровывали тех, кто был против власти и церкви! А сколько миллионов людей они сожгли заживо! А сколько своих идеологических противников они просто втихаря отравили! Но зато как
(Председатель правительства провёл совещание с высшими иерархами русской православной церкви и пообещал им, что, несмотря на глубокий экономический кризис, руководство страны будет по-прежнему материально помогать церкви в строительстве Храмов и «возрождении духовности»… Даже никудышные царьки Романовы никогда не давали церкви деньги из государственной казны, только свои личные, помещичьи средства. А «оказание помощи» каким-либо религиозным конфессиям из Государственной казны – это самое подлое и лицемерное обворовывание собственного народа. Именно о его благе должны постоянно думать кремлёвские обитатели, а не о благе брюхатых мошенников!).
Вот поэтому Ваню больше привлекал образ дона Хуана, которому не свойственно было лицемерие… Ну, что же… век живи, век учись. А пока Ваня вынужден был проходить свои университеты (зубы пока у него были выбиты ещё не все)…
Солдат в карантин пришёл последним. Мясо его проинструктировал, что и как делать с теми, кто непокорен. Солдат долго о чём-то говорил с Максом, видимо, давал указания. У Вани ёкнуло сердце и подкатило какое-то нехорошее предчувствие, но все вокруг зубрили уставы, приседали, и их сознание постепенно вваливалось в какой-то умопомрачительный транс…
Всё случилось перед обедом.
– Так, – деловито сказал Солдат, – Мне нужны двое. Им сегодня повезло. У них будет стирка, – показывает на Бенди и Ваню, – Вы, вам повезло. Пошли со мной.
Ничего хорошего это новое задание не предвещало. Они зашли в туалет, там же были умывальник и душ (только для коз). На стене висели робы.
– Вот эти робы вам надо постирать. Вам повезло, учить не будете. Стирайте, и всё. Я пошёл.
Ваня сразу понял их подлые намерения: они хотели толкнуть им свои робы и заставить шнырить за собой.
– А вон что они задумали! Ну что, Бенди? Вот оно и испытание. Я не буду им стирать.
– Ну и я тогда не буду.
Ваня не хотел тянуть за собой Бенди и подставлять его.
– Ты будь здесь, а я пойду один – поговорю!
Возможно, козы добивались, чтобы они вдвоём восстали, а потом все шишки свалить на Ваню, будто это он подбил другого осужденного на противоправные действия.
Ваня пошёл в каптёрку расставить все точки над i. Там уже собрался весь козсостав.
– Я стирать вам не буду.
– Да ты что, Ваня? Ну ладно. Пойдём наверх, объяснишь всё в О.Б. Не выполняешь требования. Ага! Пойдём!
– Я всё объясню!
Ваня был
– Ну чё, мразь, очухалась шлюха? Восстала? – и опять пакет.
Ваня то терял сознание, то снова приходил в себя.
– А сейчас ты ещё и сосать будешь!
Ваня из всех сил, как мог, вёл с ними борьбу и сопротивлялся. Пот лил с него градом, кровавые сопли хлестали из носа, изо рта пошла пена…
Ваня уже думал, что всё, и сейчас его замастят…
– Ну, суки, только попробуйте! Я потом при всех вас замащу!
– Да что ты можешь, животное?
– Нассу в бутылку и всех вас оболью, сучки поганые!
И опять пакет. Держали до последнего, пока Ваня не терял сознание. Но мастить не стали (Да и санкции от Мяса, видимо, у них не было). Когда у Вани не осталось уже никаких сил, его подняли и привязали к решётке, руки и ноги стянули так, что невозможно было шелохнуться, а на глаза натянули шапку. Устрашающая акция уже давно перевалила за свой апогей.
– А сейчас, животное, ты будешь висеть до тех пор, пока не вспомнишь своё женское имя!
Пока Ваня не видел никого, побили его ещё немного (тоже утомились, бедненькие… сволочи) и оставили висеть на решётке. Вот и началось очередное испытание. Но и его надо было выдержать.
Самым невыносимым в этом положении было для Вани то, что чёрная шапка на глазах погрузила его в абсолютную тьму. И когда кто-нибудь подходил к нему, он ничего не видел и не знал, что можно ожидать. Как ни старался он мысленно проникнуть через эту чёрную стену, ночь и тьма окружали его постоянно. Это очень его дезориентировало, но надо было терпеть.
Бенди, после их прихода, был уже не нужен. Стирка отменялась. Да она и не нужна была вовсе. Ему надавали шматок по лицу, чтобы не забывался, и поставили ко всем в строй.
А Ваня продолжал висеть, потеть и скрипеть зубами, но терпел. Его приговорили на сутки «в воспитательных целях», но он не знал об этом и надеялся, что козы придут и развяжут его, наконец. А пока приходилось висеть и тренировать своё терпение. Как хорошо, что он вовремя бросил курить, а то никотиновый голод мог бы сыграть с ним злую шутку: он всё-таки тоже немало влияет на психику.
Время тянулось до того медленно, что хотелось закричать. Но вряд ли его кто-нибудь услышит, а если и услышат, то на помощь уж точно не прибегут. Неужели руководство не знает, что здесь происходит? – Всё знает. Оно это и благословляет, а суки только исполняют. Кому-то очень нужно, чтобы все были покорными…