Ставка больше, чем мир
Шрифт:
В тот день, направляясь с историческим визитом в русскую столицу, наш император получил информацию о начале в России конституционных реформ, инициатором которых выступил царь. Шла речь об отмене визита, но перед принятием окончательного решения экселенц решил обсудить вопрос с канцлером и командованием флота. Мне довелось присутствовать на этом совещании в роли деятельного участника.
Все ли тогда было решено и сделано безупречно? Не совершена ли была при этом роковая ошибка? Судить о том придется истории и нашим потомкам. Со своей стороны, я принимаю на себя всю полноту солидарной ответственности за решение, принятое в тот день императором Вильгельмом II в кругу высших офицеров военно-морского флота, предопределившее дальнейшую судьбу Германского рейха…»
Завернув колпачок
«Вот и все. Отныне только розы, пчелы и мои домашние. А еще грибы в лесу. И – никакой охоты. Все!.. Свободен. Совершенно, абсолютно свободен! И больше никому ничего не должен. Странное ощущение. Как будто пришедшее из далекой юности. Эх, если бы еще ноги были так же резвы, а рука тверда. Но мне ли роптать на судьбу?
Предисловие дописано. Последним. Как и положено. Сначала пусть хватаются за предисловия все те, кому нечего сказать или нечего вспомнить. Теперь можно позвонить издателю, пусть присылает своего редактора, познакомимся. Или сперва еще разочек на свежую голову пролистать? Завтра с этим решу. Ведь утро вечера мудренее, как любил приговаривать один мой старый друг.
И какое все-таки счастье осознавать, что все в жизни было сделано правильно. Ну, кроме нескольких досадных мелочей. И то по молодости, по глупости…»
Сон подкрался исподволь, мягко и не слышно. Как любимая рыжая кошка, которой с ним нет уже пятнадцать лет. Или как когда-то по утрам внучка, тихонько, на цыпочках пробираясь к нему в комнату, чтобы чмокнуть любимого деда в щеку. Увы, дети быстро взрослеют. И уходят в свою жизнь. А кошки… Кошки просто быстро живут.
Качало. Той пологой, нудной, выматывающей душу болтанкой, которую не любят даже бывалые мореходы, а не только от случая к случаю путешествующие по крыше Посейдонова царства обитатели земной тверди. Ему, на своем веку повидавшему много морей и три океана, это ритмичное, медленное переваливание корабля с борта на борт никакого удовольствия не доставляло. Хорошо, что не мешало жить и работать.
Экселенц, хотя и переносил качку вполне бодро, при этом тоже никоим образом не являлся почитателем свежей погоды. Поэтому звук зуммера и появление тотчас за ним вестового застали Тирпица несколько врасплох. В итоге для участия в срочно созванном императором совещании он прибыл последним из приглашенных.
Вильгельм был чем-то взволнован. Причем весьма. Об этом можно было судить по излишней резкости его движений, возбужденному огоньку в глазах, но главное, по тому, как он часто сжимал в кулак ладонь правой, здоровой руки.
В просторном кормовом салоне броненосца вместе с кайзером находились его брат принц Генрих Прусский и имперский канцлер Бернгард фон Бюлов. А с учетом только что вошедшего Тирпица здесь практически в полном составе собралось и все флотское начальство. Включая командующего Флотом метрополии [14] адмирала Ханса фон Кёстера, его младшего флагмана вице-адмирала Августа фон Томсена, начальника Амиральштаба вице-адмирала Вильгельма Бюкселя и начальника морского кабинета кайзера адмирала Густава фон Зенден-Бибрана с его энергичным помощником контр-адмиралом Георгом фон Мюллером.
14
До 1900 года в летние месяцы немецкие корабли, приписанные к Балтийским и Североморским военно-морским базам, проводили совместные ежегодные маневры, в остальное время находясь в портах в небоеспособном состоянии, без экипажей. Так, как это было принято и в России. С началом ХХ века эта практика была отменена и сформирован флот постоянной боевой готовности – Heimatflotte. Активный боевой флот, или, если применить английскую аналогию – Флот метрополии. К 1905 году в него входили три линейные эскадры и авангард – крейсерская разведывательная группа.
Кроме них присутствовали вице-адмирал Хённинг фон Гольцендорф и начальник пресс-отдела, а фактически службы аналитической разведки в ведомстве
Только вчера поставленный императором во главе попечительского совета Клуба Атлантического кубка, убежденный пангерманист Гольман периодически пребывал с Тирпицем «на ножах» из-за своего пристрастия к идеям крейсерской войны в океанах, коими он увлекал и Вильгельма. А поскольку постройка больших крейсеров автоматом сокращала количество «линейных килей», это Тирпица изрядно бесило. Однако Гольман слыл другом русского морского министра адмирала Дубасова, поэтому экселенц решил, что его пребывание в Санкт-Петербурге может оказаться небесполезным…
Возможно, что окажись сейчас на «Брауншвейге» начальник армейского Большого генерального штаба Альфред фон Шлиффен, начальник военного кабинета императора Дитрих фон Хюльзен-Хезелер с его помощником Эрнстом фон Застровым и прочими их генералами, Вильгельм пригласил бы на этот внезапный «большой сбор» и армейцев. Но капризная госпожа Фортуна, в лице гофмаршала Двора Эйленбурга, адмирала Зендан-Бибрана и штормящей Балтики распорядилась иначе.
Все «красные лампасы» были размещены на большом крейсере «Принц Генрих», который имел дополнительные, комфортабельные каюты для штаб-офицеров, так как проектировался с учетом возможности длительной службы в отдаленных водах в качестве флагманского. Но можно ли говорить о том, что нынешним обитателям этих апартаментов повезло, глядя на единственного выходца из их касты, некогда бравого гусара, страдальца Бюлова? На него, вообще-то, лучше было вовсе не смотреть: морская болезнь корчила его сухопутный организм нешуточно. По морю ходить – не по полю на лошадке скакать…
Увы, относительно узкий и высокий корпус «Принца Генриха» был подвержен качке даже больше, чем корпуса новейших броненосцев.
– Все уже в сборе? Прекрасно. Значит – к делу! Господа, перед выходом из Киля нам передали свежие газеты. Лично я до «Локаланцайгера» добрался только часа два назад, и то лишь благодаря молодчине Мюллеру. И теперь корю себя за лень и нерасторопность. Кто-нибудь из вас прочел последние новости кроме нас двоих? Нет?! Потрясающе! Кроме умницы Георга, который примчался ко мне с этим как ошпаренный, никто? Просто прелестно…
Да! Так мы с вами далеко можем заплыть, мои дорогие адмиралы. Бернгарда я еще извиняю. Ясно почему. Но уж вы-то, морские волки! – Вильгельм укоризненно покачал головой, слегка оттопырив нижнюю губу и грозно хмуря брови. – Жаль, что отругать вас как следует некогда. Хотя стоило бы…
Ситуация сложилась щекотливая, требующая немедленного решения. Довожу до вашего сведения, господа, что в России, куда мы так спешим, события разворачиваются столь стремительно, неожиданно и даже, я не побоюсь этого слова, – непредсказуемо, что сейчас мне просто затруднительно сказать, а в ту ли мы с вами страну прибудем. Удивились? Замечательно. А уж как мне пришлось удивиться после прочтения вот этого… – Экселенц ткнул пальцем в газетную полосу. – Ну-ка, сначала возьмите все по экземплярчику, да прочтите передовицу. От первой и до последней буквы. Возможно, вы после этого меня поправите, и речь там вовсе не идет о том, что царь Николай решил ввести в его империи Парламент, собственными руками сокрушая основы самодержавия. И это – после блистательно выигранной им дальневосточной военной кампании! Надеюсь, что кто-нибудь из вас сможет объяснить мне логику подобных действий…
На несколько томительно долгих минут в салоне воцарилась почти полная тишина, нарушаемая только легким поскрипыванием кожи белоснежных лакированных туфель кайзера, нетерпеливо прохаживающегося по ковру, и приглушенным гулом механизмов в корабельных низах. И когда Вильгельм убедился, что со сногсшибательной новостью из русской столицы собравшиеся ознакомились, но высказываться первым никто не спешит, он, резко остановившись позади своего кресла, неожиданно визгливым, высоким голосом, местами едва не срываясь на крик, разразился гневно-сумбурной тирадой: