Ставка на невинность
Шрифт:
– Давай ему машину поцарапаем… – предлагает Медведева, видя, как у меня наворачиваются слезы.
– Не могу… Только не ласточку… Ноги бы переломала, а тачку не могу…
– Ну пошли ломать, – вздыхает Алка.
– Девки, вы чего? Сдурели? – волнуется таксист.
– Вот так, отец, – пафосно произносит Анька. – Будешь изменять Родине, и тебе сломают. Родина измен не прощает… Ик.
– Не пойду… Я страшная…
– Ну так и наказание должно быть суровым. Пойдем испортим ему весь кайф! Он в конце концов тебя у
– У какого это алтаря?
– У Наташкиного!
– Стопэ… Объект прямо по кур… ик… су… – семафорит нам Анька, поправляя сползающую на глаза шапку.
Я вглядываюсь в темноту, прорезаемую светом подъездного фонаря. Да, этот шкафообразный силуэт точно принадлежит Бергману. Под руку его держит силуэт потоньше.
Парочка подходит к машине, Гера открывает дверь и усаживает спутницу.
– Дед, не спи… – сопит Алка. – Погоня начинается…
– Дурные совсем, вы решили, что я на своей колымаге за ним угонюсь?
– Он быстро уже не поедет, – со знанием дела отвечает Анька. – Он долг родине уже отдал, а на дороге скользко.
– Раз отдал, нахрена мы за ним гонимся, – кряхтит таксер, выруливая за бергмановской тачкой из двора.
– Неправильно отдал. Обознался. Рули давай, он сейчас оторвется…
Таксист следует Анькиным указаниям, а я комкаю перчатки на заднем сидении, задаваясь вопросом, какого хрена мы делаем?
Но как только становится понятно, что Герман сейчас выйдет на объездную, у меня сдают нервы. Он едет к себе в дом. С другой бабой. Где еще вчера меня ублажал. И учитывая, что там особо делать нечего, Бергман, видимо, не удовлетворился проведенным с бабой временем и будет ее тоже экзаменовать…
– Все! Стоп!
– В смысле стоп? – спрашивают меня все трое, включая деда, который, походу, втянулся.
– Я не хочу там под забором караулить, пока он в тепле будет заниматься сексом! И представлять, как это происходит! Разворачиваемся и домой.
Голос мой дребезжит.
– Ян… – жалостливо тянет Медведева.
– Поехали домой, – шмыгаю я носом.
С переднего сидения протягивается рука с зажатой в ней сырной косичкой.
– Чипсы вы сожрали, – поясняет Анька.
Я отщипываю кусок.
– Ян, арендуем у Козиной тебе Артемьева…
Морщусь:
– Поздно, все, включая Наташку и Лосева, видели Бергмана. Лучше уж соврать, что он заболел и не смог. Но вообще он угрожал Димке, что они увидятся на свадьбе. Так что, похоже, не собирается увиливать… Просто… Просто мне надо… Это пережить… И больше не вестись…
– Ян… – Алка притягивает меня к себе. – Шеф, погнали назад. Верни, где забрал.
Притихший таксист довозит нас обратно и получает в качестве чаевых остаток косички.
Забурившись обратно, мы распаковываем мою заначку белого полусухого и под Аллегрову костерим на все лады
Ну и хрен с тобой, Бергман.
Вот знала, что мужик, капающий мылом на пол, это зло.
Вообще с ним разговаривать не буду…
– А давай позвоним его племяннице. Этой, как ее, Эле. Ты про нее говорила…
Ухандокавшей столько алкоголя мне, эта мысль внезапно кажется привлекательной. С Элей Бергман я говорить не зарекалась…
Мобильник не отвечает, и я натыкиваю домашний номер, который тоже есть на врученной мне на тыквенной вечеринке визитке.
Трубку поднимает Роза Моисеевна.
Глава 49. Оптика - наше все
Едва продрав глаза утром, я чувствую себя средней паршивости.
Средней привлекательности и средней живучести.
Не та я уже, что прежде. Ой не та…
Ну голова не трещит, и то хлеб.
Кажется, я по сравнению с девчонками еще вполне себе ничего. Дочь профессора-то ладно, у нее пары с обеда. В крайняк даст своим студентам внезапную самостоятельную. Это несправедливо, но жизнь неравна.
А вот Анька…
Смутно припоминаю, как за ней приехал ее новый бугай.
Он терпеливо топтался в прихожей, пока она, качаясь аки тонкая рябина, пыталась облачиться в верхнюю одежду, а мы с Медведевой с интересом следили за этим увлекательным процессом.
– О! Классная стадия, – комментирует Алка, уже томящаяся в куртке. – Сейчас в Аньке самка проснется…
И точно.
– Я САМА! – отмахивается Анька от помощи своего мужика, стремящегося стабилизировать ее в вертикальном положении хотя бы частично.
Надо отдать ему должное. Даже бровью не поведя, он якобы слушается, я сам осторожно придерживает Анькину куртку за шкирку так, чтобы надежда и оплот областной налоговой на клюнула носом в пол при попытке застегнуть молнию.
Н-да… Ей к восьми на работу, то есть она уже вовсю трудится, не то что я… Если я прямо сейчас не соскребу себя с кровати, то опоздаю в клинику.
Усилием воли превозмогаю нежелание выходить в этот бездушный мир, запускаю кофеварку и отправляюсь в душ.
У меня, конечно, не такая шикарная ванная как в доме Бергмана, но водные процедуры все равно навевают эротические воспоминания, приправленные горечью.
Вот что ему надо? Что за потребность в кобелизме?
Или это я не так хороша, чтобы Гере хватило меня одной?
Дура. Как есть дура.
Знаю же, что люди не меняются, тем более в таком возрасте.
И все эти слежки, звонки – дурь несусветная. Как в двадцать, ей-богу. Можно подумать, мозгов за десять лет у меня не прибавилось. Вот, что я вчера хотела от Эльки? Нарвалась на Розу Моисеевну…