Ставка на вылет
Шрифт:
В этот момент дверь кабинета медленно распахнулась, обрывая наш семейный разговор, заставляя меня сидящую вполоборота, повернуть голову к вошедшим.
– Добрый вечер, Илья Сергеевич. Не помню, чтобы ты предупреждал меня о своих визитерах, – мрачно произнес Колесников, проходя и по-хозяйски располагаясь на кожаном диване.
Глава 2
Он был высок, широкоплеч, без крайностей, не дрыщ и не качок. Черные джинсы, черная рубашка, ремень явно брендованный как и часы на запястье. Весь его вид открыто говорил, что перед вами этакий хозяин жизни. Надеюсь, опьянение от больших денег у него уже прошло, хотя меня это
Помимо Колесникова, в кабинет вошло еще двое, один из них присел на подлокотник дивана по правую руку от своего начальства, а второй остался у двери. На телохранителей они похожи не были и я рискнула предположить, что это, скорее всего, его приближенные, свита, которая по одному движению пальца, понимала, чего желает их хозяин и всегда была на подхвате.
– Здравствуйте, Кирилл Константинович, это моя сестра и она уже уходит, – Илья аж со своего места встал. Но уходить я не собиралась, что ж я зря, что ли, почти две недели возле его офиса в «Никиту» играла, выслеживая часы, когда Колесников и его люди навещали моего братца.
– Добрый вечер, Кирилл Константинович! – Я развернула кресло так, чтобы оказаться в полной его видимости. – Меня зовут Инга Аверина и мне надо с вами поговорить. – Колесников в полной тишине перевел взгляд на меня, и мне тут же захотелось сжаться до состояния молекулы. Он не сделал ничего, ни жеста, ни движения, а меня пробило холодом, заставляя все внутри, зазвенеть от напряжения и предчувствия опасности. Его глаза, как два черных омута взирали открыто, прямо и я словно в бездну проваливалась с каждой секундой все больше и больше. Как с ним люди-то работают? Я бы на месте его секретарши каждый день бы церковь посещала перед рабочим днем и святую воду ему в кофе подливала, авось бы помогло. Хотя наврятли.
Пауза затягивалась, тишина и мои нервы звенели от напряжения, а Колесникова, будто это ни капли не напрягало. С каждой секундой мне все сильнее хотелось вскочить и броситься за дверь, подальше от этого человека, но я оставалась на месте из всех сил, стараясь выдержать его пристальный взгляд. Хищный, злой, отражающий внутреннее недовольство. Я уверена, сделай он в этот момент лишь одно движение пальцем, его два молодца меня бы просто вышвырнули за дверь, и я бы даже пискнуть не успела. Но мне повезло, видимо, он уже кем-то перекусил по дороге сюда.
– Милый ангел, сь*бись отсюда. Мне сегодня не до любовных утех. Можешь номерок оставить ребятам, если надумаю, наберу, – и на его лице тут же появилось брезгливое равнодушие. Что ж теперь понятно, как он со своими бабами обращается, значит через его любовниц наврятли что-то можно узнать только, если постоянной грелки для души нет, которой он сливает свою усталость и не только ее.
– Светлана Каримовна Велькер, через которую вы приобретали землю по льготной цене под постройку нового жилого комплекса, через пару недель, а может, уже и дней, рискует оказаться в СИЗО за превышение должностных полномочий. – Произнесла ровно, смотря на Колесникова. – У них там «война за бюджет» и ряду лиц очень не нравится, что Светлана занимает на протяжении уже шести лет такое хлебное место. Поэтому всеми силами стремятся ее убрать. Что поделать, многие хотят быть поближе к кормушке. От Светланы ниточки потянутся ко многим. Мне продолжать?
Но Колесников не был идиотом, равнодушие тут же сменилось интересом и взгляд полоснул острее, заставляя меня сжать пальцами подлокотник, дабы скрыть трясущиеся от волнения пальцы.
– Вышли все, – произнес, не повернув головы, смотрел ровно на меня будто, что-то, высчитывая, просчитывая, планируя.
– Велькер многим помогала с приобретением нужного куска земли, через подставную компанию выкупала гос.землю по копеечной цене, перепродавала участок за несколько миллионов тому, кто эту землю хотел заиметь, при этом получала еще откат за свои услуги. Но проблема не только в этом, а в том, что категория земель зачастую была изменена и в таком варианте, даже если в суде удастся отстоять свою невиновность, то землю выбить себе обратно не удастся ни при каком раскладе, а это не только возврате земли в муниципальную собственность, а также о признании сделок по переходу прав собственности недействительными, но и снос всех возведенных объектов. Сейчас всех неугодных, а также тех, до кого смогут дотянуться, будут закрывать, под видом борьбы с коррупцией, делая на этом пиар и создавая «нужное лицо» в преддверии местных выборов. Вас в городе, мягко говоря, не любят, и я предполагаю, что вы будете в числе первых, кого постараются убрать. Много шума, много чернухи, которую можно поднять, открыть общественности, устроить «прилюдную казнь» и порицание еще и чужие грехи повесить под шумок.
– Предположим, что это так. Твой интерес в этом какой? – его голос был обманчиво спокоен. Обманчиво, ибо за простыми словами отчетливо сквозил металл.
– Я работала одно время с Рыбаковым Игорем Степановичем, я думаю, вы помните дело о «Артс- групп». Рыбаков тогда не сел, хотя должен был. Я могу это повторить для вас. И не только это, – я замолчала, а он лишь немного склонил голову влево, рассматривая меня будто диковинную зверюшку, которая возомнила о себе слишком много и одним взглядом давая понять, что ответ мой его не устроил. – Мне нужны деньги и выход на нейрохирурга, который сотрудничает с фондом «Делай добро» учредителем, которого вы являетесь. Я знаю, что вы недобрый самаритянин и что через фонд отмываются деньги, он по большей части для этого и создавался, но по другому к Куликову не попасть, у него очередь из пациентов расписана на годы вперед. Взамен за вашу протекцию я сделаю все, абсолютно все, что будет в моих силах и за их пределами.
– Себе? – вопрос вызвал небольшую заминку, я не сразу поняла, о чем он, но быстро сообразила.
– Нет. У матери опухоль мозга, доброкачественная, но оперировать никто не берется из-за того, что она находится близко к какому-то там центру. Счет пошел на дни.
Повисла пауза. Он молчал, я тоже. Я сказала все, зачем сюда пришла. В висках стучала кровь, от напряжения, в мозгу ломались нейронные связи, от попытки придумать, что я могу еще ему предложить, дабы получить желаемый ответ. Но мой мозг коротило, он не был способен сейчас что-то генерировать, а удушающая тишина убивала.
Наконец, Колесников отвел от меня свой пугающий взгляд и выудив из брюк пачку сигарет, закурил. Затянувшись, медленно выпустил дым, коротко взглянув на кончик сигареты, и снова посмотрел на меня.
– Номер свой оставь Степану. Подумаю. Наберу, – темный бархат голоса отразился от белых стен кабинета и ударил по мне. Черта подведена. Аудиенция закончена. Осознание последствий ломало все изнутри, наживую, без обезбола. Но даже упади я сейчас перед ним на колени, он не изменит своего решения. Это было в его глазах, это считывалось.