Ставка в чужой игре
Шрифт:
Этому приему я научился у него же и несколько раз применял с большим эффектом. Если попадаешь в беду, то надо изображать такое чрезмерное раскаяние, чтобы у человека, которому ты насолил, осталось одно желание – поскорее заткнуть этот фонтан самобичеваний, лишь бы не разрыдаться самому. И вот к концу спектакля жертва уже уговаривает тебя не убиваться так и поглаживает по спине, позабыв о твоем прегрешении.
– Заткнись! – бросил я.
– Мы можем сбежать, Майк. Оторвемся от них немного, появится время подумать, что дальше. Давай просто сбежим.
– Я никуда не собираюсь
– В каком смысле? Тебя что, пообещали не трогать?
– У меня все будет в порядке.
– А ты не можешь и за меня замолвить словечко?
– Ты что, серьезно?
Он кивнул.
– Ты неподражаем, – сказал я. – Я тебя не сдам. Надо бы, но не стану. Но и подставляться ради тебя тоже не собираюсь. Я больше не буду подтирать за тобой.
– Но Блум все уладила?
– Думаю, да. Только вот не знаю, где твое место в этом уравнении.
– Это хорошо.
Он попытался изобразить непринужденность. Я уже понял, что Джек что-то задумал.
– Черт побери, Джек, выкладывай, что у тебя на уме!
– Ну, ты ведь всегда припрятываешь туза в рукаве.
Я застонал.
– И всегда делаешь ставки наверняка, – продолжил он.
Я присмотрелся к выражению его лица.
– Ты сбежал с информацией, с фальшивой директивой? – спросил я.
– Да. То есть конечно. С верняком. Часто ли в руки попадает такой верняк?
– Так чего ты хочешь, черт побери?
– Ну… все это кончилось не очень хорошо, сам понимаешь. И раз уж так вышло, хотя это и не совсем твоя вина, но… Короче, я подумал… может, ты поможешь мне выпутаться?
– Из чего?
– Ну, я занял немного. Ведь это был верняк. И это серьезные чуваки, Майк. Понимаю, что прошу о многом, но…
Я покачал головой. Я разрывался между праведным гневом и восхищением наглостью этого молодчика.
– Ты ведь не просишь у меня денег. Скажи, что не просишь.
– Это не обязательно, но есть еще…
– Все, заткнись.
– Но те ребята – в смысле, те самые ребята – они серьезные люди, Майк.
Я зашагал по причалу. Многие доски подгнили. У дальнего конца терся о сваи тридцатилетний прогулочный катер.
– Ты куда? – спросил он.
Я уперся рукой в фальшборт и перебрался в катер.
– Сочувствую, Майк. Что мне еще сказать?
Я потянул и открыл панель справа от приборной доски. Брат тоже перебрался в катер.
– Жизнь, которой ты живешь, Джек… Брось ее к черту и начни заново.
– Усек, Майк, я все понял. Все зависит от меня. И я собираюсь привести свои дела в порядок. Вот только не знаю, смогу ли… – Его голос дрогнул. – Меня могут посадить за ограбление банка. И есть еще люди, которым я задолжал. Мне нужна помощь.
– Все, что я тебе был должен как брату, я уже уплатил сполна, и много раз. И могу дать тебе только фору.
Я указал на элементы управления возле штурвала.
– Сперва передвинь дроссель вперед. Затем, внутри панели, подсоедини черный провод к катушке. Мотор заведется. Сворачивай вправо, в канал. Плыви так, чтобы зеленые буйки тоже были справа. Потом выйдешь на прибрежную морскую трассу в Норфолке. По ней доберешься
– Меня не переделать, Майк. Тут ничего не попишешь. Люди не меняются. Если родился мошенником…
– Я по себе знаю, что это чушь. Брат, которого я знал, умер, и туда ему и дорога. Я люблю тебя, Джек. Еще одно слово, и я тебя убью, но все равно люблю. Начни сначала. Измени свою жизнь.
Я выбрался на причал.
Он протянул мне нож, который у меня забрала Блум, – тот самый нож из Нью-Йорка. Наверное, Джек выкрал его у нее.
Я покачал головой – хватит с меня, – повернулся и зашагал прочь.
Джек промолчал. Он дал мне уйти.
Я не оборачивался, пока не удалился на четверть мили и не шел уже вдоль причалов. Джек погасил ходовые огни, и я с трудом различил, как катер заскользил по черной воде и растаял вдали.
Глава 55
Я ожидал, что развернутое зрелище вашингтонского скандала поглотит меня целиком. Дом окружат фургоны журналистов. ФБР начнет атаку по всем фронтам, беря к ногтю каждого продажного чиновника, вывозя все жесткие диски и папки из офисов Блум, постепенно отслеживая цепочку от ее громил до заказчиков в высоких кабинетах, которые помогали ей выходить сухой из воды. Я представлял отставки и несознанки на пресс-конференциях; воображал, как фотографы становятся на колени в сенате и упоенно снимают, когда расследование достигает пика. Как конвоируют арестантов после вынесения приговоров.
Но ничего этого не было. Взамен на состоявшейся днем пресс-конференции Эмили Блум стояла рядом с помощником генерального прокурора, самим генеральным прокурором и агентом секретной службы. Они объявили об успешном завершении операции по раскрытию отмывания денег – крупнейшей в истории Министерства юстиции. Операцию преподнесли как блистательный пример действенности и эффективности партнерства частного и государственного секторов в обеспечении правопорядка.
Вот какую цену я заплатил за свою жизнь, а также за жизнь Энни и отца. Меня мутило, когда я пялился в телевизор. И несколько месяцев, следя за развитием событий и наблюдая за тем, как Блум колдует и ретуширует правду, я не мог избавиться от ощущения нечистоты, вроде масла на коже.
Конечно, были и вопросы, и слухи, и намеки на тайны, но приближались выборы. Появились новости поважнее: скончалась собака президента. Постепенно газеты заполнили обычные размышлизмы о политической тактике, конкурентных преимуществах и выигрывании сражений. Пресса заработала по накатанному сценарию.
Кларка приговорили к двум годам тюрьмы без стен, что погубило его репутацию. Я и не знал, что можно проигрывать на торгах и все равно получить приговор за сделки с использованием инсайдерской информации. Это выставило его негодным инвестором, но с учетом всего, что я знал о Уолл-стрит, я предположил, что пройдет еще лет пять-шесть, прежде чем люди снова начнут доверять ему деньги.