Стажёр
Шрифт:
Не глядя, ударил, и попал. Мужик хватку ослабил, я воздуха глотнул, и ещё ударил — раз, два. Но тот крепкий оказался, навалился, к ограде прижал и душить продолжает. Как бульдог — помрёт, но не выпустит.
Выдернул я вторую руку из-под него, и хлопнул обеими ладонями по ушам этому уроду. Тот душить перестал, но ворот не отпустил. Вот же клещ, вцепился. Попытался я подсечь его, он увернулся, и сам меня кинул. Раз, и лежу. Успел только перекатиться, а тот сверху упал — и на удушение. Видать, не только Димка Воронков приёмчикам здесь обучен. Есть
Попытался уйти, но этот бульдог вцепился мёртвой хваткой. Грамотно выполненное удушение — это вам не фунт изюма.
Но всё же окончательно придавить меня у него не получается: или ухватил неловко, или техники не хватает. Почувствовал я слабину, дёрнулся и изо всех оставшихся сил двинул ему в нос. Тот руки разжал — не слишком, но мне хватило. Перекатился — он на меня, ну я его через себя и бросил. С маху приложил, жалеть не стал.
Сразу вскочил — шатаюсь, в глазах темно, в ушах звон стоит — и приготовился добить гада. Смотрю — лежит он, не шевелится. Поморгал я, головой помотал, в глазах прояснилось.
Вижу, что не повезло чуваку. Здесь клумба была, камнями по краю обложена, красиво так, прямо садик японский. Так этот гад прямо башкой в камень и влетел.
Вот чёрт. Помер, что ли?
Наклонился я, пульс ему пощупать. Вдруг слышу, топают и кричат на разные голоса:
— Сюда! Сюда! Лови! Держи вора!
За деревьями тени мечутся, фонари в руках качаются, а в свете фонарей ствол ружья мелькнул.
Хотел я к ограде метнуться, повернулся, вижу — с той стороны уже спешит городовой, в свисток дудит, заливается. Ох, Димка, попал ты, конец тебе. Если мужик этот кони двинул, пойдёшь ты, бывший студент и стажёр, на каторгу. Не знаю, как тут с Сибирью дело обстоит, но мало точно не покажется. За убийство с проникновением по головке не погладят.
Прошелестело рядом, и голосок нежный такой:
— Иди за мной. Скорее.
А это женщина — та самая. Вся с головы до ног в плащ закутана, только глаза блестят. Взяла меня за рукав и тянет за собой.
— Пойдём, — шепчет. — Не то пропадёшь.
Куда деваться — пошёл за ней.
Провела она меня в дом. И не в основные двери, а сбоку, в дверцу неприметную.
Ведёт меня за руку, как телёнка на верёвочке, а мне деваться некуда, да и неохота. Куда уйти от такой женщины?
Прошли мы коридорчиком почти в полной темноте, потом свернули, по лестнице поднялись. Наверное, это чёрный ход был. Такие в господских домах делают для прислуги.
Наверху коридор уже богаче, одинаковые двери вдоль стены, по полу ковёр стелется, красный с каймой, лампы горят — неярко, в самый раз чтобы не заблудиться.
Она дверь в конце коридора толкнула, и в комнату меня завела.
Ух, богато как. Будуар в постельных тонах. Всё вокруг розовое, белое и кружевное. На столике цветы в вазе — живые. Это посреди зимы.
Она плащ сбросила, по будуару своему прошлась, уселась на диванчик. Под плащом у неё платье оказалось белое, длинное, поясом по талии перетянутое. А талия такая тонкая, ладонями обхватить можно. Платье до самой шеи закрытое, но и так заметно — всё на месте. Никакого корсета, да и не нужен он — такая ладная.
А я стою, молчу. Неловко мне в таком виде. Пальтишко и без того старое, так сейчас и вовсе драным стало. Рожа в саже, волосы торчат, все от грязюки склеились. Сам же себя и разукрасил, ради маскировки. Теперь вот перед девушкой неудобно.
— Что же вы молчите? — говорит прекрасная эльфийка. — Может, вы немой?
Молчу.
— Ах, — она руками всплеснула. — Вы замёрзли, весь дрожите. Какая же я хозяйка!
Поднялась с дивана, взяла из шкафчика графин, два бокала, в один немножко плеснула, в другой — половину.
— Пейте, прошу вас, — и тот, где побольше, мне протягивает.
Взял я, понюхал. Коньяк вроде.
Она улыбнулась, из своего бокала отпила. Ладно, я тоже выпил. Хороший коньяк!
— Спасибо, — говорю. — Можно мне уйти?
Она голову набок склонила и с улыбкой меня рассматривает, как неведому зверушку.
А я понимаю, что несу что-то не то. Но от её взгляда в башке всё перепуталось.
Тут в дверь забарабанили.
— Кто там? — отвечает она, недовольно так.
— Госпожа, это охрана! У вас всё в порядке? — кричат. — Здесь чужой ходит. Мы выходы перекрыли, ловим! У вас всё хорошо?
Я замер.
Она глянула на меня, помолчала секунду (я за эту секунду аж взопрел весь), ответила:
— Не беспокойтесь. Я со служанкой.
Потоптались охранники у двери, по коридору протопали и ушли.
— Видите? — говорит она. — Никак вы сейчас не уйдёте.
Взяла со столика колокольчик, позвонила. Вплыла тётка в три обхвата, в тёмном платье и белом передничке. Служанка.
— Дорогая, наполните ванну, — сказала эльфийка. — Ту, что в голубой комнате.
Служанка кивнула и выплыла обратно в дверь.
— Простите, — говорю, — за беспокойство. Я тут случайно очутился. Я не вор. Когда у вас охрана бегать закончит, уйду. Не буду вас тревожить.
— Конечно, не вор, — отвечает. — Воры у нас давно перевелись. Разве что по глупости кто…
Ага. Это она про меня — намекает. Только дурак в зачарованный сад полезет. Но вот нашёлся один.
— Я из полиции, — говорю. — По служебному делу.
Смотрю, она глазами блеснула, на диване выпрямилась.
— Неужели? — и взглядом меня обвела. Типа — что-то ты на бомжа больше похож, а не на полицейского.
— Это маскировка. Для работы. Служебное расследование. Полиция тайного сыска.
Это я сериалов насмотрелся. Но уж врать так врать, чего уж там.
— Что-то не слышала про такой.
— Конечно, не слышали. Вам и не надо про это знать, — говорю.
Ух, как она оживилась! Глаза заблестели, на диване подскочила и ещё в бокалы подлила.
— Да вы интересный человек! Расскажите ещё что-нибудь.
— Простите, про службу не могу рассказывать. Подписку давал — о неразглашении.