Стажер
Шрифт:
Единственный способ остановить тварь – раздавить ее мозги, как грецкий орех. Зомби практически неуязвимы, не ведают боли и жалости. Особенно на последней стадии, когда рвутся ниточки, которые держат на плаву разум. И тогда остаются лишь кровожадные инстинкты.
Противник не стал терять время впустую. Еще бы, у него не было моральных комплексов, он не заморачивался всякой ерундой, а действовал так, как ему подсказывала его извращенная природа.
Зомби резко выбросил вперед правую руку. Что-то огромное, похожее на клешню краба мелькнуло у меня перед глазами, я даже охнуть не успел. Его пальцы с неимоверной силой сомкнулись на моем горле, начали давить.
Поняв, что еще немного, и от меня даже мокрого места не останется, я повторил попытку. Тупой носок армейского «берца» смачно впечатался в пах твари. Да, зомби не знают чувства боли, но у моего сохранился нормальный мужской рефлекс. Удар по «хозяйству» заставил его разжать руку, и я свалился на землю, словно мешок с картошкой.
Промедление смерти подобно: пока зомби не исправил оплошность, я сделал обратный кувырок и пружиной встал на ноги.
Зрители одобрительно зашумели. Кажется, я оправдал чьи-то надежды. С каким бы удовольствием я махнулся бы с любым из них местами, но дураков не находилось.
Зомби смотрел на меня так, будто упрекал за неспортивное поведение. Согласен, по пацанским меркам я поступил подло, но вряд ли схватку с этой тварью можно было назвать честным поединком, где все должны вести себя как истинные джентльмены.
Тварь открыла рот, из горла вырвался клокочущий звук, похожий на бульканье. Расценив это как аналог человеческого ругательства, я не остался в долгу: сплюнул и трехэтажно выматерился. Зомби будто всю жизнь ждал этого момента, кинулся на меня с рычанием и удвоенной силой. Говорят, реакция у них так себе, намного слабее человеческой, но я бы с удовольствием забил эти слова в глотку тем, кто мне это рассказывал. Когда надо, зомби орудуют руками и ногами не хуже заправского бойца. Меня буквально засыпало градом ударов. Я вспомнил, чему учился, и, где мог, применял приемчики Гидроперита: уходил с траектории, подныривал под занесенную руку, ставил блоки.
Мне удалось провести удачный захват, использовать энергию удара противника и бросить его на землю. Зомби пропахал носом каменистую почву, забрызгав кровью всех, кто стоял поблизости. Разбитый «рубильник» поливал не хуже фонтана. Тварюга пыталась подняться, но я не позволил ей осуществить это намерение. Разогнался и так наподдал по обтянутому брезентовыми штанами заду, что противника перевернуло и опрокинуло на спину. Это был подарок судьбы, и следовало им воспользоваться.
Я мог бы пинать зомби, словно футбольный мяч, до скончания века, не давая ему встать и веселя улюлюкающих изгоев. Он окончательно потерял координацию движений и смешно дрыгал руками и ногами, как перевернутая черепашка. Убить его было проще пареной репы: кто-то из зрителей подкатил ко мне увесистый валун. Судя по реакции остальных, правилами это не возбранялось. Победителю дозволено все, а до победы было рукой подать. Одним ударом я бы гарантированно размозжил зомби башку вместе с ее содержимым.
Время замедлило свой бег. Я обвел взглядом почтеннейшую публику.
Фишка буравил меня взглядом, словно пытался определить, как много у нас с ним общего. Сколько еще осталось между мной и зверем? Какова дистанция и как быстро я ее преодолею?
А вот Жрец отвернулся. Не похоже, чтобы убийство вызывало у него отвращение. Он убивал много раз, привык ко всему. Что ему до какого-то окончательно слетевшего с катушек зомби! Тут что-то другое. Через секунду до меня дошло: он ничего не хотел мне советовать. Решение должен был принять я.
И я его принял.
Булыжник был увесистый. Я мог проломить им череп, сквозь раздробленные кости серой кашицей вытек бы мозг или то, что в данном случае его заменяло. Зомби сдохнет, я выиграю гладиаторский бой. Достаточно лишь взять камень и бросить.
В тишине, ставшей оглушительной, зомби скулил и стонал. Я поднял булыжник, покрутил в руках и бросил. Камень впечатался в землю возле ботинок Туза. Главарь диких остолбенел, его взгляд из одобрительного стал жестоким, лишенным даже намека на милосердие. Я шагнул к дикому и плечом оттер его с места. Туз отшатнулся от меня, как от прокаженного. История повторилась.
– Не стой у меня на пути, – сквозь зубы сказал я.
Это была бравада отчаявшегося человека, который сумел победить и остаться самим собой. А вот что будет дальше, зависело уже не от меня.
За спиной грохнул выстрел. Жалобно скуливший зомби затих навсегда. Вот и все, леди и джентльмены. Кто-то справился без меня. Я же предпочел не брать грех на душу.
Жрец догнал меня, положил руку на плечо и властным жестом заставил развернуться.
– Что тебе нужно? – прорычал я.
Горячая кровь прихлынула к лицу. Я был зол и страшен, как тысяча индейцев.
Жрец выглядел озабоченным. Что-то его снедало, рвалось наружу.
– Пойдем со мной, Андрей! Мне нужно многое тебе рассказать, – вдруг произнес он.
– Я не Андрей, ты ошибаешься, – сказал я, сбрасывая с плеча его руку.
Слова Жреца показались мне бредом.
– Нет, тебя зовут Андрей. – Он упрямо вздернул подбородок. – Андрей Белоголовцев, сын моего коллеги и друга профессора Белоголовцева. Это ты ошибаешься. Пойдем, я тебе все объясню.
Глава 11
Мы вернулись в землянку Жреца, и ни одна зараза не посмела нам помешать. Разговор предстоял тяжелый. Я постепенно «заводился» и, как только оказался в подземном жилище дикого, мгновенно перешел к агрессивному наскоку:
– Давай расставим все точки над «ё». Я – Артем Павлов. И, сколько себя помню, меня всегда звали так.
– А сколько ты себя помнишь? – взвился Жрец. – Десять лет, пятнадцать?
Хороший вопрос. Я закусил губу, размышляя.
– Более-менее отчетливо лет с четырех. Как все.
Жрец кивнул:
– Вот именно, что с четырех. А что было до этого, ты не знаешь и знать не можешь.
Я разозлился:
– Можно подумать, ты знаешь!
– Знаю, – горько произнес он. – Думаешь, я всегда был изгоем? Мутантом, которого не принято считать человеком…
В АТРИ и впрямь отношение к изгоям скверное, если не сказать хуже. Их ненавидят, норовят унизить, а то и убить при удобном случае. Вольные бродяги так и поступают.
Да что бродяги! Эта заразная привычка глубоко укоренилась даже среди военных егерей, а ребята там тертые, но и они подцепили бациллу ненависти.