Стебалово
Шрифт:
– Лысый!
– позвал Серафим.
Ответа не последовало.
– Лысый!...Застрелился, что ли?
– Нет, -- ответил авторитет.
– Высморкался.
– Я чё, должен слушать, как ты сморкаешься?!
– Прости.
– Да пошел ты!
– Погоди!
– в отчаянии воскликнул авторитет.
– Не вешай трубку! Хотя бы пару минут!
Тщетно. Серафим оборвал связь, потому как прибалдевшая Маша, облизывая все и вся на своем пути, заползла к нему на грудь. Убийце было не до извращенцев.
– С кем ты разговаривал?
– спросила девушка.
– С одним хряком, - отмахнулся Серафим.
– Ничего сексуального, деловой базар.
– Твой хряк голубой?
– Хуже. Мой хряк Лысый.
– Как!
– Маша замерла и в упор уставилась на собственную коленку.
–
– Хуже.
– Серафим поцеловал ее изумительное колено.
– Как крутое яйцо.
– Серафим, временами мне так страшно, так страшно...
– Пока ты со мной, тебе ничего не угрожает.
– Правда?
– Маша все не могла оторвать завороженного взгляда от собственной коленки.
– Неужели на твоем Лысом не растет ничего хорошего?
– Растет, почему нет? Только все хорошее сразу же сбривается.
– Мне так глючно, так глючно... А зачем?
– Ну, это сейчас модно: поверх крыши ни фига хорошего, все хорошее - ниже пояса.
– Я пытаюсь тебя понять. Но у меня ничего не получается.
– А ты не пытайся, может что и получится.
– Ладно.
– Когда ты была его любовницей...
– Я была его любовницей?
– Конечно.
– Какой сюр! Боже, какой сюр... Может, я шлюха?
– Да нет, какая из тебя шлюха? Ты просто подарок, а не шлюха. Давай-ка спать. Что-то я подустал. Слышь, че базарю? Ляг, не висни на моей шее. Утром договорим...
И любовники, усталые, но удовлетворенные ударили по массе.
ЗАСАДА
Если для "Каннибала" Эммануэль купила здание кино центра "Слава" в центре города и полностью перекроила его под кабак, то для досуга и отдыха она приобрела небольшой дворец в тихом, спокойном месте далеко за пределами городской суеты, кровавых разборок и бесконечных свар. Здесь она дышала чистым воздухом, а когда наступала темная-темная ночь, незаметно выходила в парк, садилась возле своего пруда с книжкой в руках и пыталась читать. Но по ночам не больно-то почитаешь. Поэтому Эммануэль лишь тупо листала страницы, выкуривала пару косяков и, одурев от марихуаны, возвращалась во дворец ни слова нечитавши, дабы потешить похотливую плоть юным любовником Антуаном или решить кое-какие темные проблемы (в иные дни ей доводилось подписывать столько бумаг, сколько не подписывает ни один министр).
Дворец сей, внешне сдержанный и холодный, мало чем выделялся на фоне русских дворцов середины восемнадцатого века: его декоративное убранство соответствовало духу и букве классицизма. Ему была равно чужда необузданная расточительность форм, свойственная архитектуре барокко и роскошная безвкусица ново русских проектов, коей бравировали дома и особняки Лысого, Хувалова, Большого Патрона, Ядреного...
Желтый фасад, портик, приподнятый, как на пьедестале, высоким цоколем, треугольный фронтон с литерами "Эммануэль", белые каменные колонны - словом, дворец как дворец, ничего особенного. Гости, зная причуды Эммануэль, съезжались к ней по ночам. В приемные часы по наклонному пандусу под портик въезжали шикарные тачки, всюду сновали лакеи, кипела деловая жизнь, рождались сделки, решались вопросы: кого бросить на раскаленную плиту, кого усадить в мягкое кресло, а кого законсервировать на долгие года... Однако когда эскорт "линкольнов" увозил из стен дворца его хозяйку, жизнь в нем мгновенно замирала, и этот памятник архитектуры временно превращался в напыщенный скелет, напоминающий стандартный краеведческий музей.
Приглашаем на небольшую экскурсию, чтобы было понятно, в какую засаду угодила Эммануэль.
Вестибюль - первое помещение дворца - как бы открывает героическую тему противостояния Эммануэль законам и властям всего мира: величественный ритм розовых пилястр, членящих серо-зеленые стены, сразу же бросается в глаза и создает торжественное настроение. Не менее торжественно, в плоских нишах выглядят огромные алебастровые вазы: сосуды, предназначенные для пиршеств и праздничных возлияний. Двери, ведущие в парадную анфиладу, походят на триумфальную арку, полукружие которой изобилует изображениями трофеев Эммануэль. В верхних
Вестибюль словно закован в броню мраморных стен, - переступая порог, попадаешь в подобие райского сада - в прихожую-гостиную, - первое помещение парадной анфилады: здесь все выглядит так, будто грехопадения не было в помине - оно вот-вот должно произойти на наших глазах. На шести драгоценных фламандских шпалерах, выдержанных в изысканной серебристо-зеленой гамме, вытканы откровенные сцены великих совокуплений: Адама и Евы, Самсона и Далилы, Орфея и Эвридики, Дидоны и Энея, Тристана и Изольды, Ленина и Надежда Константиновна Крупской... Сцены беспрецедентного разврата происходят на фоне узловатых деревьев востока и высоких кипарисов запада, южных пальм и карликовых берез севера. И тут же портрет обнаженной Эммануэль, затмевающий непристойностью фламандские откровения (хотя блестяще выдерживающий соседство с шедеврами): арабский мастер по эскизу венецианского художника выткал мать беззакония на фоне заледеневшего Северного-Ледовитого океана, умело подчеркнув снегами ее безнадежную черноту.
Вторая гостиная продолжает тему цветущего сада в огромной, развернутой на две стены шпалере с фаллосом - древним символом плодородия, богатства и процветания. Вид на пруд через окна и отражение пруда в надкаминном зеркале прекрасно совокупляются с роскошным фаллосом на шпалере и как бы вводят природу внутрь дома. Мраморные бюсты Эммануэль и ста сорока четырех членов, принадлежащих ее любовникам, по росту стоят вдоль стены Второй гостиной, излучая тепло семейной идиллии. Все это богатство, некогда доставлявшее плоти Эммануэль немереные удовольствия, уже принадлежит истории (владельцы сих достоинств, увы, отдали душу дьяволу, а тело - варочному котлу: иных загасили, иных потушили, третьи спеклись...). Вагинальный бюст Эммануэль, в скульптурном ансамбле "Эммануэль и ее любовники", при всем подчеркнутом мастером высокомерии по отношению к членам семьи, пусть несколько снисходительно, но все-таки с удовлетворением взирает на сто сорок четыре скульптуры, отдавая им дань памяти и благодарности. Английская мебель Второй гостиной созвучна вкусам Эммануэль и ее любовников.
А вот мебель Третьей, Вишневой, гостиной уже несет на себе отпечаток пышного и тяжеловесного стиля барокко, тяжелого повседневного труда хозяйки и ее пышного седалища. Именно здесь она принимала таких столпов Отвязного, как Большой Патрон, генерал Законный, авторитеты Подсудный, Ядреный... Чтобы понять стиль барокко, надо понять восемнадцатый век, время, когда архитектуру считали сестрой музыки, Англией правил Георг Фридрих Гендель, а Германией - сын великого Баха, когда архитекторы изучали нотную грамоту и переносили музыкальные пассажи в потолочные балки; чтобы понять Эммануэль и законы, по которым она оттяпала себе дворец и свила в нем натуральное змеиное гнездо, надо понять ее общественную значимость для Отвязного края, да и вообще быть семи пядей во лбу. Логово Эммануэль выстраивалось подобно симфонии: патетическая тема вестибюля сменяется праздничными темами двух первых гостиных, а в Вишневой переливы нетрадиционно розового и кровавого цветов в сочетании с густой позолотой рождают достаточно драматические и бесчеловеческие ассоциации.
Наконец, сокровищница дворца - парадная опочивальня (копия парадной спальни Шереметевского дворца в Петербурге, построенного в елизаветинские времена) превосходит великолепием отделку всех перечисленных залов, да и сексодром самого Шереметьева: на стенах - зеленый шелк с красными розами, расписной плафон на потолке, золоченые вазы и живописные вставки над дверьми. Напоминающий театральную сцену альков, отделенный от комнаты балюстрадой, - святая святых опочивальни и дворца Эммануэль. Интересная деталь: если питерская парадная опочивальня Шереметева "служила к великолепию" и больше ни на что не годилась (на постели графа никто ни разу не переспал - ни до, ни после его смерти), то Эммануэль, не поскупившись в точности скопировать ложе и декорации знаменитого авторитета прошлого, нашла ему более реальное применение в настоящем. Какое - нетрудно догадаться даже профанам архитектуры.