Стекляный лабиринт
Шрифт:
– Открыто, чего орешь-то?
– донеслось изнутри.
Дернув за ручку, гость убедился, что дверь и в самом деле не заперта.
– Ты что, на ночь не запираешься?
– удивленно спросил он, войдя в единственную, довольно грязную комнату.
– А кого бояться-то?
– недовольно буркнул сидевший на кровати Бурлак.
– Как кого?
– удивился парень.
– Покойников. Я бы ни за какие деньги здесь ночевать не согласился!
– Чего их бояться, лежат себе и лежат, - продолжал бурчать хозяин, натягивая кирзовые сапоги.
– Чего надо-то, опять кого закопать?
–
– К последнему ряду поедем, - мрачно сообщил могильщик, вышедший следом.
Прибыв на место, автомобили остановились, и три бугая выгрузили из "Газели" ковер, свернутый в объемный рулон. Даже плотная его структура не могла скрыть очертаний человеческого тела.
– А вырытых могил нет, что ли?
– осматриваясь, спросил Шурик.
– Не-а... Вчера было десять штук, и все ушли.
– Ого, вот это мрут у нас в Кривове!
– удивился кто-то из визитеров.
– Да я быстро...
– бормотнул Бурлак и принялся за работу. Копал он, казалось, медленно, не торопясь, но яма увеличивалась прямо на глазах.
"Заказчики" стояли в стороне, переговариваясь о чем-то и посмеиваясь, изредка бросая взгляды в сторону могильщика.
– Во, шурует, - заметил один из них.
– Ты че!
– отозвался другой.
– Я тестя год назад хоронил, в январе. Мы экскаватором еле могилу наковыряли, а этот один, вручную, ломом да лопатой. Ручищи, вишь, какие?
– Да, силен парень.
Потом они что-то коротко обсудили, и к могильщику направился все тот же Шурик.
– Слышь, Бурлак! Так мы поедем, один здесь управишься?
– Езжайте, - равнодушно ответил тот, продолжая методично копать.
– На вот тебе, за хлопоты, - Шурик сунул в карман его спецовки несколько сотенных бумажек. Полиэтиленовый пакет, брякнувший бутылками, он осторожно поставил на землю.
– Ну и это, как всегда.
Машины уехали, а Бурлак продолжал работать так же размеренно и с прежним упорством. Первый раз он хоронил тело для этих же парней с год назад. Могилы учитывались отвратительно, само руководство появлялось на этом убогом погосте хорошо, если раза два в месяц. Так, что закопать очередного покойника Бурлаку не стоило ничего. Единственное, что он просил, чтобы покойник был, хоть во что-то завернут, и все дело происходило ночью, подальше от глаз любопытных.
Грунт в этом месте попался тяжелый, и вопреки правилам Пашка вылез из ямы отдохнуть. Он наслаждался свежим утренним воздухом. Тишина и покой, как всегда, умиротворяюще действовали на него: хотелось сидеть вот так, хоть до вечера, пребывая в каком-то тихом покое. Из оцепенения его вывел раздавшийся стон.
Бурлак подумал, что ему показалось, убеждал себя, что послышалось, мало ли что... И, когда он почти полностью уверовал в свои рассуждения, раздался второй стон, настолько явный, что Пашка не стал ничего придумывать, а мгновенно понял, что это именно стон и идет он из скатки ковра.
Волосы на голове его зашевелились, хотя он давно не боялся покойников, знал, как они выглядят и через год, и через два. За время, проведенное на кладбище, ему приходилось раскапывать могилы и извлекать оттуда "жмуриков" по специальному разрешению милиции. Он даже знал, что это называется эксгумация. Иногда приходилось и перезахоранивать кого по просьбе родственников с разрешения кладбищенского начальства. Так что Бурлак насмотрелся всякого, но этот простой звук, издаваемый живым человеком, ввел его в состояние животного страха.
"Он же живой!" - подумал с ужасом Пашка и невольно представил себя на месте завернутого в ковер человека. Он будто сам почувствовал все, что может произойти в дальнейшем. Вот тело падает в яму, а сверху начинает сыпаться земля, летят комья, все сильнее сдавливая грудь, не давая дышать, а из глубины души разрастается до вселенских размеров смертельный ужас...
Пашка решил бежать и попятился назад, но третий стон заставил его преодолеть страх и подойти к жуткому ковру. Обливаясь потом, дрожащими руками, с бешено стучащим сердцем Бурлак начал раскатывать рулон. Один оборот, второй, третий...
Когда показалось обнаженное тело, Пашка отшатнулся. Он ожидал чего угодно, но даже не мог предположить, что увидит абсолютно голую девушку.
Глаза ее были закрыты, и можно было подумать, что она спит. Длинные волосы разметались по ковру, бескровное белое лицо и как будто застывшее тело делали ее похожей на мраморную статую. Таких красивых женщин Пашка никогда не видел.
В первый раз он согрешил здесь, на кладбище, лет в четырнадцать с молодой бомжихой, по прозвищу Кукла. Она так же, как в свое время Пашка, крутилась у похоронных процессий в надежде что-нибудь заработать. Однажды во время дождя она зашла в сторожку, да и осталась ночевать, идти ей было некуда. Под добрую выпивку Куклу повело на похоть, и она преподала парню первые уроки плотской любви. Жила она у него месяца два, но в первую же вылазку в город по пьянке попала под поезд. Время от времени к Пашкиной сторожке прибивало разных баб, в основном, бомжих или пьяниц.
Лежащая перед ним девушка была совершенно другой: длинные ноги, два округлых холмика грудей, тонкая талия... Было удивительно, что ее тело в это время не тронул ни один солнечный луч, кожа казалась мраморной. Несколько минут Бурлак неподвижно стоял, разглядывая ее, пока не заметил не очень большую, но рваную по краям рану под левой грудью, с еще не запекшейся кровью. Пригляделся и увидел кровь в светлых спутанных волосах девушки. И это словно подтолкнуло его. Он рывком подхватил ее на руки и побежал к дороге. Взобравшись на насыпь, пробежал еще метров триста, остановился, опустился на одно колено и, тяжело дыша, начал всматриваться в прекрасное лицо. Силы оставили его.
Он представил, сколько еще идти до больницы, и сам чуть не застонал от отчаяния и безысходности. Нарастающий звук приближающейся машины удивил Бурлака. Дорога, на которой должен был вот-вот показаться автомобиль, уходила на свалку, а дальше, по грунтовке, в заливные луга, так что по ней практически никто не ездил, тем более в такой ранний час. Когда из-за поворота показался старенький синий "Москвич", Пашка опустил девушку на землю и вышел на середину дороги, перегораживая путь машине...