Стекляный лабиринт
Шрифт:
– Ну, хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, - Колодников ткнул пальцем в грудь Афонькину.
– Тоже иди с ним. Расскажете все следователю Шалимову, он в синем кителе. Рассказывать все, без утайки.
Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.
– Ну, что дальше делать будем?
– спросил Колодников.
– Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, - предложил Мазуров.
– Ну, это само собой, - согласился Андрей.
– Я их с собой заберу, прокатаем.
– Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, - предположил Мазуров.
–
– У нас Рваный объявился, из своей берлоги вылез. Брать надо, - пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.
– Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного!
– предложил Колодников.
– Ладно, уговорил.
Колодникову в самом деле, удалось вызволить из бригады самого опытного эксперта - Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при самых сложных и кровавых делах. Уже полностью седой, с красным лицом, и в неизменном сером, в елочку пиджаке, со столь же неизменным дипломатом, он белозубо улыбнулся Юрию, но с Мазуровым они раскланялись довольно сухо. В свое время у них был конфликт из-за побочной деятельности эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке небольшой магазинчик, реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но и самому Сычеву приходилось порой тратить рабочее время на доставку товара. Мазуров как-то не выдержал и взорвался, в очередной раз не получив сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа. Тогда он высказал все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко не в дипломатической форме.
Глава 9
Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный стол. Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:
– Красивый, собака. Три на пять. Правда, машинная вязка.
Действительно, ковер был хорош! Классический, восточный узор, с преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.
– Да, кровь тут не очень-то и разглядишь, - сказал Мазуров.
– Но почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков десять?
– Больше, - сказал Астафьев.
– Не всегда и такую стену найдешь.
– На стене он как раз и не висел, - сказал Сычев, исследуя вещьдок, сидя на корточках.
– Судя по некоторой вытертости и крупнозернистой пыли на ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она, - Сычев показал на большое бурое пятно в самом центре.
– И вот тут тоже, с краю.
– Точно?
Сычев обиженно хмыкнул:
– Уж это я различаю с первого взгляда. Сколько такого повидал на своем веку.
Астафьев присвистнул, и переглянулся с Мазуровым.
– Что ж, выходит, ее на нем и пробовали убить?
– Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, - сказал эксперт, - ну а потом займемся кровью.
Проход Сычева с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами подполковника. Широкоплечий, плотный, но еще не толстый, с редеющей шевелюрой, Мамонов вызывал чувство уважения и одновременно какой-то опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней энергетикой. Проще говоря, Мамонов обладал качествами, присущими властным руководителям, умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом он зашел в комнату и остановился на пороге.
– Здравия желаю, товарищ подполковник, - поздоровался Мазуров, подтаскивая ковер поближе к софитам.
– Привет, чем это вы занимаетесь?
– спросил подполковник, пытаясь понять причину суматохи вокруг восточного чуда.
– Да вот, оформляем улику. В этот ковер была завернута Орлова, и здесь должны остаться следы ее крови.
Сычев включил лампы и начал щелкать своим стареньким "Зенитом".
– У тебя пленка-то цветная?
– спросил Мазуров.
– Обижаешь, "Кодак", другой не держим.
В самый разгар съемок подполковник тихо сказал:
– Ладно, работайте, - и вышел из комнаты.
– Что-то Мамонов сегодня тихий, - сказал Сычев, косясь в сторону двери.
– Обычно пока кучу советов не надает, не уйдет.
– Да, поди, болеет после вчерашнего, - предположил Астафьев.
Подполковник Мамонов, начальник криминальной милиции и заместитель начальника ГОВД поднялся к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лицо его выражало крайнее беспокойство. Зазвонил телефон, и Мамонов поднял трубку.
– Как дела, Михаил Андреевич?
Подполковник мгновенно узнал голос своего непосредственного начальника, полковника Фомина.
– Все нормально, Василий Николаевич.
– Как там, ничего сверхсрочного нет?
– Нет, все нормально, обычная рутина, отдыхайте.
– Хорошо. Но завтра я обязательно выйду на работу, - предупредил Фомин.
– Буду вас ждать, - почтительно отозвался Мамонов, но, положив трубку, скептически хмыкнул.
Полковник Фомин медленно, но уверенно двигался к предстоящей пенсии. Начало пошаливать сердце, давление прыгало... И весь основной груз работы он взвалил в последнее время на Мамонова, иногда неделями не появляясь на работе. Подполковник осторожно начал наводить мосты в областном УВД и уже заметил некоторые положительные сдвиги, приближающие его к должности начальника ГОВД и, соответственно, званию полковника.
Телефон зазвонил вновь. Услышав голос в трубке, подполковник невольно подобрался и, даже не видя своего собеседника, изобразил на лице почтительную мину:
– Да, Александр Иванович, здравствуйте. Да-да, делаем все, что в наших силах.
– Надеюсь, это не выйдет за пределы города?
– спросил городской глава.
– Конечно. Даже за стены нашего учреждения.
– Хорошо, я на вас надеюсь, Михаил Андреевич.
Положив трубку, Мамонов как бы увидел воочию широкое, скуластое лицо мэра с пигментными пятнами на щеке. Раздражали подполковника глаза Стародымова, будто подернутые болотной ряской. Мамонова даже передернуло от отвращения. Подполковник числился среди друзей первого лица города, но относился к нему без всякого почтения.