Стена (Фантастические повести)
Шрифт:
— Он и вправду профессор?
— Еще какой! — заверил Иван Николаевич. — Самый знаменитый.
Они втроем вышли на Арбат, и Иван Николаевич купил всем мороженое — шоколадную трубочку за двадцать восемь копеек. Каждому по трубочке. И себе тоже. И все они ели его прямо на улице, и Иван Николаевич ел, несмотря на то что был в полной форме капитана милиции. Ел и не смущался. А Кеша с Гешей — подавно.
— Как вы узнали, что мы в кустах? — спросил Кеша.
Иван Николаевич хмыкнул:
— Пусть тебе Геша объяснит. Он у нас владеет дедуктивным методом мышления.
Геша мороженое уже доел, он вообще быстро съедал любое мороженое, а за двадцать восемь копеек особенно быстро, потому что оно вкусное и с орехами. И ему ничто не мешало говорить.
— Вы позвонили в отделение, и дежурный вам сказал, что я звонил. А зачем я мог звонить? По делу Сомова. Что могло появиться нового в этом деле? Только то, что Сомов едет к профессору. Могли мы не воспользоваться возможностью лично уличить Сомова? Нет, не могли. Значит, мы во дворе. Логично?
— Логично, — согласился Иван Николаевич. — Ну а как же я вас обнаружил? Ведь двор-то велик…
Тут Геша помялся и честно признал:
— Этого я не понимаю.
— Эх, Геша, — вздохнул Иван Николаевич, — самое сложное ты понимаешь. Ишь какую стройную цепь ассоциаций вытянул! А где просто — пасуешь. Я же вас в окно увидел. Ждал Сомова в квартире Федора Петровича и сначала вас углядел. И видел, куда вы спрятались.
Геше стало стыдно, но не очень. Все-таки самое сложное он понимает — это Иван Николаевич признал.
А простое можно и не заметить — дело обычное.
— Ну а все же — как вы сумели пометить инструмент? — поинтересовался Иван Николаевич.
— Извините нас, — сказал Кеша, — но это не наша тайна.
И сказал он это так серьезно, что Иван Николаевич понял: нельзя тайну раскрыть. Все-таки он был понятливый человек, хотя и взрослый.
— Ладно, храните вашу тайну. А родителям можете рассказать, в каком деле вы участвовали. Но под большим секретом. — Он усмехнулся: — Небось донимали они тебя вчера, а, Кеша?
— Донимали, — признался Кеша.
— Вот и расскажи. Пусть поахают, поудивляются. А я в свою очередь о вас тоже кое-где расскажу.
И шли они так, разговаривали, потом еще раз мороженое ели и простились уже у самого дома как лучшие друзья.
Глава двенадцатая
КЕША, ГЕША И ДУХИ
Первым делом надо было обо всём рассказать Кинескопу и братьям, а уж потом — родителям и бабе Вере. Тем более что баба Вера собиралась вернуться из Конькова- Деревлева часов в восемь, а то и в девять вечера. А электрические часы над входом в школу показывали только шесть. Впрочем, школьным часам верить не стоило. Они вели себя как киплинговский кот: ходили без всякой системы. Вероятно, дух в них жил захудалый и неопытный. А скорее, и вовсе духа не было…
Кинескоп ждал Кешу и Гешу. И братья тоже ждали. Они уже привычно сидели вдвоем на Гешином столе, сдвинув радиодетали, помалкивали. И Кинескоп на диване помалкивал, сидел грустный и нахмуренный.
— Вы чего, ребяточки? — спросил Кеша. — Радоваться надо: тю-тю Сомов. И Витька тю-тю.
— Растютюкался, — мрачно сказал Кинескоп, а братья- близнецы осуждающе посмотрели на Кешу.
— Чего-нибудь не так? — заволновался Кеша.
— Все так.
— В чем дело? Великая миссия завершилась полным триумфом! Подробности нужны?
— Не нужны, — сказал Кинескоп, — знаем уже.
— От кого?
— Разведка донесла. У нас разведка хорошо поставлена.
Как-то все обидно выглядело: и мрачное настроение духов, и нежелание выслушать захватывающий рассказ, в котором были риск и напряженная борьба умов, люди хорошие и люди скверные, победа добродетели и, естественно, поражение зла.
— Смотрю я на тебя, Кешка, — раздумчиво проговорил Кинескоп, — и мыслю: чего это я к тебе привязался? Даже, можно сказать, полюбил. Ну, с Гешей все ясно: я его давно знаю. Заочно, правда. И люблю давно. Серьезный он и вдумчивый, не в пример тебе, шалопуту. И брательники тоже к вам привязались. Верно?
— Ага! — сказали брательники. — Еще как!
— Слыхали?
— Мы тоже к вам привязались, — сказал Геша, и это не была его обычная вежливость. Геша говорил искренне.
А Кеша ничего не сказал, только кивнул растерянно: он не понимал, зачем Кинескоп затеял этот разговор.
— Так чего ж тогда радуетесь? — спросил Кинескоп и передразнил Кешу: — «Великая миссия завершилась полным триумфом»!
И тут Геша понял причину дурного настроения духов. Понял и похолодел…
— Не может быть… — только и вымолвил он.
— Может, — грустно сказал Кинескоп.
— Но почему? Почему?
— Приказ. У людей и духов есть общее правило: приказы не обсуждать.
— В армии не обсуждают! — закричал Геша.
— Мы и есть армия… Тоже армия…
Кеша счел нужным вмешаться, потому' что он сидел дурак дураком и ровным счетом ничего не понимал.
— Что происходит? Почему вопли?
И даже Геша не выдержал:
— Дуб ты, Кешка! Неужели не понял: прощаются с нами.
— Кто прощается?
— Мы, — сказал Кинескоп.
— Но зачем? — это уже Кеша закричал.
А Кинескоп повторил:
— Приказ.
— Чей?
Кинескоп показал пальцем на потолок: мол, свыше…
— Не навсегда же прощаться? — упорствовал Кеша.
— Не знаю, — покачал головой Кинескоп. — Наверно, навсегда.
— Так, — сказал Кеша и встал. — А почему?
— Потому что кончается на «у», — буркнул грубый Кинескоп и вытер глаза тыльной стороной ладошки: попало, видно, что-то.
— Та-ак, — снова протянул Кеша и заходил по комнате, заложив руки за спину, совсем как папа, когда он обдумывает статью. — Не вижу никакого смысла в расставании. Во-первых, мы о вас уже все знаем…