Шрифт:
Александр ШАЛИМОВ
СТЕНА
Все погибло: области опустошены войной.
Храмы и школы разрушены.
Летопись XIV века
– Мы поймали еще одного, Борода.
– Сколько ему лет?
– На вид за шестьдесят. Но может, и меньше. Выглядит гораздо старше, чем мы с тобой.
– А откуда?
– Из тех, что живут под развалинами в долине. Я его давно приметил. Он чаще других вылезал наружу в пасмурные дни. А сегодня с дождем выбрался высоко в горы. Я следил за ним в оптическую трубу из верхней лаборатории. Когда он подошел к одной из наших
– Бесполезное дело, Одноглазый. От этих, из развалин, мы ни разу ничего не добились. Они умирали раньше, чем начинали вспоминать.
– А может, это упрямство, Борода? Просто не хотят говорить, как было.
– Нет, это кретины... Прошлого для них не существует. Тут одно средство - электрические разряды. Хромой верил, что хорошие разряды способны восстанавливать память прошлого. Но эти, из развалин, не выдерживают.
– Так пустить его?
– Пусти, пожалуй... Или нет. Давай сюда! Посмотрю, каков он.
Двое коренастых парней с чуть пробивающейся рыжеватой порослью на щеках, полуголые, в коротких кожаных штанах и деревянных башмаках, ввели старика. Он был худ и лыс. Впалые восковые щеки, черные борозды морщин вокруг тонких, плотно сжатых губ. Большие оттопыренные уши казались прозрачными. Слезящиеся глаза подслеповато щурились под покрасневшими, лишенными ресниц ветками. Старик зябко кутался в короткий дырявый плащ. Спазматическая дрожь то и дело пробегала по худому, костлявому телу. Из-под плаща виднелся рваный шерстяной свитер, грязные в заплатах брюки были заправлены в дырявые носки, подвязанные кусками веревки. Ботинок на нем не было, и он переступал с йоги на ногу на холодном бетонном полу подземелья.
Борода первым нарушил молчание: - Ты кто такой?
Старик метнул исподлобья затравленный взгляд и еще плотнее сжал губы.
Борода встал из-за стола, подошел к старику почти вплотную. Старик весь сжался и попятился.
– Не бойся, - медленно сказал Борода, - и не дрожи. Не сделаю тебе ничего худого.
– А я и не боюсь тебя, разбойник, - прерывающимся голосом пробормотал Старик.
– Знаю, кто ты, и все равно не боюсь.
Он умолк и, отступив к самой стене, прикрыл глаза.
– Знаешь меня? удивился Борода.
– Откуда? Старик молчал.
– Ну, не глупи, отец. Садись поближе к свету. Поговорим. Хочу порасспросить тебя кое о чем...
Старик продолжал молчать и не открывал глаз. Все его тело сотрясалось от непрерывной дрожи.
– Видишь, он уже готов рассыпаться, - заметил Одноглазый.
Парни, которые привели старика, захихикали.
– А ну!
– негромко бросил Борода.
Под низко нависающим бетонным сводом стало тихо.
– Почему ты без сапог?
– продолжал Борода, снова обращаясь к старику.
– Разве у вас в долине теперь ходят так?
Старик покосился на полуголых парней и злобно прошептал что-то.
– Вот как?
– удивился Борода.
– Это ты?
– Он указал пальцем на одного из парней.
Тот испуганно замотал
– Значит, ты.
– Борода не мигая уставился на другого парня.
– А ну-ка подойди сюда.
Звонкий удар, короткий всхлип. Еще удар и еще.
– Теперь ступай и принеси его башмаки.
Заслоняя руками окровавленное лицо, парень, пошатываясь, исчез за тяжелой дверью.
Через несколько минут он возвратился. Одной рукой он прикрывал разбитый нос и губы, в другой были башмаки старика. Он молча поставил их на стол и попятился к двери.
– Немудрено, что польстился, - заметил Борода, - хорошие башмаки - на меху и подошла совсем не стерлась. Я тоже никогда в жизни не носил таких. Ты, наверно, был богатый, - повернулся он к старику, - раньше, до этого... Ну, понимаешь?
Старик молчал, не отрывая взгляда от башмаков, которые Борода держал в руках.
– Конечно, богатый, - усмехнулся Борода, - только очень богатые могут носить такие замечательные башмаки... На, возьми!
Он швырнул башмаки к ногам старика. Старик быстро нагнулся, схватил их и стал торопливо надевать, подпрыгивая на одной йоге.
– А ты запомни, - обратился Борода к парню с разбитым лицом.
– Мы не бандиты и не разбойники. Мы исследователи. Исследователи - это значит ученые. Мы должны вернуть то, что они, - он кивнул на старика, - потеряли. Это очень трудно, но другого выхода у нас нет. И мы должны быть прин-ци-пи-аль-ны-ми...
– Последнее слово он произнес по складам.
– Так говорил Хромой, умирая. Он-то помнил кое-что - Хромой... Раньше тоже были ученые. Раньше - это когда нас еще не было, а он был молодым.
– Борода указал на старика, который старался застегнуть пряжку на башмаке.
– Те ученые знали больше нас, они даже умели делать такие башмаки. Но они были не-прин-ци-пи-аль-ные... Может, с этого все и началось. Вот так... А ты на что польстился? Ты понял?
– Понял, - сказал парень, всхлипывая и размазывая по лицу кровь и сопли.
– Вот и хорошо, - кивнул Борода.
– Так расскажи нам, - продолжал он, обращаясь к старику, - расскажи, как все это получилось?
– Я ничего не знаю.
– Быть не может. Что-нибудь да знаешь.
– Нет.
– Не всегда же люди скрывались в пещерах и под развалинами и не могли выходить на солнечный свет?
Старик молча разглядывал пряжки на своих башмаках.
– Ну! Молчать нельзя. Я могу заставить говорить. Это будет гораздо хуже для тебя.
– Я ничего не знаю, клянусь вам.
– А мы поклялись не верить ничьим клятвам, даже своим собственным. Сколько времени ты живешь там внизу, под этими развалинами?
– Как помню себя.
– Сколько же лет ты себя помнишь?
– Не знаю. Много...
– Десять, двадцать, пятьдесят?
Старик молча пожевал тонкими губами: - Меньше, но я не знаю. Я не веду счет годам. Зачем? Время остановилось.
– Это вы остановили его, ты и те другие, кто носил такие же башмаки на меху. Вас давно надо было уничтожить всех, как взбесившихся псов. А вы зарылись в норы и бормочете про остановившееся время.