Стенание
Шрифт:
– Так же как и ношение шелковых камзолов с разрезами. Ты хочешь неприятностей от казначея? Как только найдешь документ, ступай домой и переоденься, – велел я ему.
– Хорошо, сэр, – смиренно ответил молодой человек.
– И вот еще что. Когда сегодня придет миссис Слэннинг, я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре и вел записи, – добавил я.
– Да, сэр.
– А если документ так и не обнаружится, останься допоздна и найди его.
– А казнь уже закончилась? – рискнул спросить Скелли. Голос его звучал неуверенно.
– Да. Но я не хочу об этом говорить, – отрезал я.
Барак
– У меня для вас есть две новости. Обе хорошие, но я бы хотел сообщить их вам конфиденциально.
– Хорошие новости мне сегодня определенно не помешают.
– Я думаю, – с сочувствием ответил Джек.
– Давай в мой кабинет.
Помощник прошел за мной в кабинет, где из окна с тонким переплетом виднелся внутренний двор. Я снял мантию и шапочку и сел за стол, а Барак устроился напротив. Я заметил проблески седины в его темно-русой бороде, хотя в волосах ее пока еще не было. Джеку исполнилось тридцать четыре года, на десять лет меньше, чем мне, но его некогда худое лицо уже начало расплываться.
– Этот придурок, молодой Овертон, в гроб меня вгонит. Присматривать за ним – все равно что надзирать за обезьяной, – проворчал он. – Вот же безмозглое создание!
Я улыбнулся:
– Да нет, он не так уж и глуп. На прошлой неделе Николас неплохо подготовил для меня краткое изложение дела Беннетта. Ему просто нужно стать более организованным.
Барак хмыкнул:
– Я рад, что вы сказали этому типу про одежду. Было бы неплохо, если бы я мог позволить себе носить шелка.
– Овертон еще молодой, немного безответственный, – криво улыбнулся я. – Таким же был и ты сам, когда мы еще только-только встретились. Николас, по крайней мере, не сквернословит, как пьяный матрос.
Мой помощник опять хмыкнул, а потом посмотрел на меня серьезным взглядом:
– Как там было? На сожжении?
– Ужасно, просто неописуемое зрелище. Но каждый исполнял свою роль, – горько добавил я. – Толпа, городские власти и сидевшие на помосте члены Тайного совета. На каком-то этапе случилась небольшая стычка, однако солдаты быстро ее прекратили. Те несчастные умерли ужасной смертью, но достойно.
Барак покачал головой:
– Ну почему они не могли просто отречься от своих заблуждений?
– Наверное, искренне думали, что отречение навлечет на них проклятье, – вздохнул я. – Ну ладно, выкладывай. Что за хорошие новости?
– Во-первых, вот: это нам прислали сегодня утром.
Джек поднес руку к кошельку на поясе, вытащил три блестящих, словно бы намазанных маслом, золотых соверена и положил их на стол вместе со сложенным листом бумаги.
Я посмотрел на монеты и предположил:
– Просроченный гонорар?
– Можно и так сказать. Прочтите-ка записку.
Я взял листок и развернул его. Там было послание, написанное трясущейся рукой:
Вот деньги, которые я должен Вам за содержание с тех пор, как жил у миссис Эллиард. Я тяжело болен и прошу навестить меня.
Ваш собрат по профессии, Стивен Билкнэп.
Барак улыбнулся:
– Вы даже рот разинули от изумления. Неудивительно, я точно так же отреагировал, когда увидел деньги.
Я взял соверены и внимательно рассмотрел их: не шутка ли? Но это были настоящие золотые монеты, старого образца, выпущенные еще до снижения качества чеканки, с изображением короля на одной стороне и тюдоровской розы на другой. Просто невероятно! Стивен Билкнэп был известен не только своей полнейшей беспринципностью – как в личной, так и в профессиональной жизни, – но также и скупостью: говорили, что он якобы держит дома сундук с сокровищами и по ночам любуется ими. За долгие годы Билкнэп скопил свое богатство путем всевозможных грязных сделок, отчасти заключенных во вред мне, а кроме того, предметом его особой гордости была невыплата долгов, и он всячески стремился уклониться от выполнения финансовых обязательств. Три года назад в приливе неуместного великодушия я заплатил одному своему другу, чтобы тот присмотрел за ним, когда он заболел, и Билкнэп до сих пор так не возместил мне расходы.
– В это почти невозможно поверить, – стал рассуждать я вслух. – И все же, помнится, прошлой осенью, как раз перед тем как заболеть, Билкнэп какое-то время был со мной подозрительно приветлив. Однажды пришел ко мне и спросил, как я поживаю, как идут дела, словно был моим другом или собирался им стать.
Я вспомнил, как в один прекрасный осенний день Стивен подошел ко мне через четырехугольник двора: его черный камзол болтался на тощей фигуре, а на измученном лице застыла болезненная заискивающая улыбка. Жесткие светлые волосы, как обычно, клочками торчали во все стороны из-под шапки. «Мастер Шардлейк, как поживаете?» – спросил он в тот раз. Я изумленно покачал головой:
– Однако я тогда быстренько закруглил беседу. Разумеется, я не доверял этому типу ни на грош и был уверен, что за этим что-то кроется. И Билкнэп никогда не упоминал о деньгах, которые задолжал мне. А через некоторое время, видать, сообразил, что я о нем думаю, – и опять стал меня игнорировать.
– Может быть, Билкнэп раскаивается в своих грехах, если он действительно заболел так тяжело, как говорят…
– Опухоль в кишках? Он хворает уже несколько месяцев, верно? Я не видел, чтобы он выходил. А кто принес записку?
– Какая-то старуха. Сказала, что якобы ухаживает за ним.
– Святая Мария! – воскликнул я. – Ну и чудеса! Билкнэп возвращает долг и просит меня навестить его?!
– Вы пойдете?
– Полагаю, милосердие этого требует. – Я удивленно покачал головой. – А какая вторая новость? Учитывая первую, если ты теперь скажешь, что над Лондоном летают лягушки, я, наверное, даже не удивлюсь.
Джек опять улыбнулся счастливой улыбкой, которая смягчила его черты:
– Нет, это сюрприз, но не чудо. Тамазин снова ждет ребенка.
Я склонился над столом и схватил помощника за руку:
– Какая замечательная новость! Я знал, что вы хотите еще детей.
– Да. Братишку или сестренку для Джорджи. Если все будет хорошо, ждем пополнения семейства в январе.
– Чудесно, Джек, мои поздравления. Мы должны это отпраздновать.
– Мы пока еще никому не говорили об этом. Но приходите на небольшую вечеринку, которую мы устроим на первый день рождения Джорджи, двадцать седьмого числа. Там и объявим всем новость. И не могли бы вы попросить доктора Гая тоже заглянуть к нам? Он так помог Тамазин, когда та носила Джорджи.