Степь 1. Рассвет
Шрифт:
Только теперь заметила, что лик полужити преобразился до неузнаваемости, она больше не улыбалась. Дева перед ней стояла серьёзная, но не злая как могло показаться с первого взгляда. Она просто стала какой-то монументальной, торжественной. Водная рыжая красавица улыбалась с того самого момента как показалась из воды, и улыбалась на протяжении всего девичьего обряда, а теперь улыбка с её лица исчезла будто не было. Зорька не успела осознать разительной перемены и тем более встревожиться или напугаться этим обстоятельством, так как Речная Дева заговорила нежным, и журчащим словно вода голоском:
– Не
При этих словах Дева потупила взор и кристаллы её глаз помутнели, всем видом показывая, как ей жаль, что не может поменять в Зорькиной судьбе что-то страшное и за это просит прощения. Её рыжие водные волосы пришли в жуткое волнение. За извивались как тонюсенькие змеи и полезли Деве на лик. Она мягким, но уверенным движением расчесала их длинными пальцами, от чего с них мелкими брызгами в разные стороны разлетелись капельки воды.
Часть из них попала Зорьке на пылающее лицо, но девка даже не дёрнулась, продолжая стоять вкопанным истуканом, не понимая, толи радоваться, что у неё судьба особая, толи тут же плюхнуться в воду и утопиться с горя. Речная Дева встрепенулась, протянула свои прозрачные руки и взяла Зорьку за плечи, от чего рубаха ярицы моментально вымокла, но неприятных ощущений она от этого не почувствовала. Полужить тем временем смотря Зорьке в округлившиеся глаза, уверенным, волевым тоном добавила:
– Ты станешь началом конца прежнего времени и положишь конец его полному разрушению, не дав нашему миру рухнуть в небытие забвения. Только ты это сможешь сделать, и ни у кого кроме тебя не получится. Будет больно. Нестерпимо больно во времени, но я верю ты справишься, потому что ты сильная.
С этими словами полужить притянула Зорьку к себе, только не понятно, как сотканные из воды руки смогли подобное проделать, и в буквальном смысле утопила девку в своих объятиях. Ярица от неожиданности зажмурилась, погружаясь в тёплую и приятную водную стихию, и чудом успела затаить дыхание чтобы не нахлебаться воды. Но омываемая нежным объятием умиротворяющего прикосновения она всё же позволила себе набрать в рот одеяния Речной Девы и даже успеть проглотить, тут же про себя порадовавшись, как удачно нашкодивший ребёнок, коего на озорстве да шалости не поймали. Вода оказалась как вода, чистая и вкусная. Полужить отпустила ярицу и опять, как и раньше ласково улыбнулась.
– Иди милая. Только выживи, пожалуйста.
Но девка с места не тронулась, будто присосалась ко дну трясиной. У неё вдруг не с того ни с сего потекли слёзы, а Речная Дева медленно отдалялась, и печально улыбаясь продолжала смотреть Зорьке в лицо. Ярице показалось, нет, она была просто уверена в том, что Дева, несмотря наподобие улыбки тоже плачет своими водными слезами.
Так и стояла она пока Речная красавица не отошла обратно в заводь по пояс. Затем полужить резко кувыркнулась и нырнула в глубину, порождая на поверхности тихой воды мягкую волну, расходящуюся во все стороны. А Зорька всё стояла и плакала, не зная по какому поводу. Голова была пуста, без единого проблеска хоть какой-нибудь мысли.
Из забытья её вырвала чья-то рука, опустившаяся на плечо. Мокрая до кончиков волос, рыжая обернула залитое слезами лицо и увидела Сладкую, встревоженную не на шутку. Баба тут же развернула её с силой и прижала к грудям, к мягким словно напичканным пухом подушкам. И тут Зорька разрыдалась в голос. Рухнула невыносимая тяжесть с её хрупких девичьих плеч. Стало с одной стороны легко и свободно, а с другой нестерпимо жаль себя любимую.
Зорька смутно помнит то что происходило на празднике дальше. Как обедали, как собирались в обратный путь. Она начала приходить в себя к вечеру лишь у самого баймака. Никто не приставал с расспросами, наоборот держались от неё отстранённо, даже побаиваясь.
Только потом рыжая узнала, что все просто с ума сходили от любопытства, но «жирное страшилище» строго-настрого запретила девкам не то что спрашивать, близко к Зорьке подходить, и серьёзность сказанного подкрепляла затрещинами и крепкими словцами.
Краснушку даже норовила пнуть ногой, но та оказалась «вертлявой *», как матерно обозвала её Сладкая и увернулась от неповоротливой бабы. Кстати сказать, именно этот эпизод с громким девичьим смехом и отборным матом осерчавшей от промаха большухи упавшей на задницу, и вывел Зорьку из состояния прострации с оцепенением, возвращая к обычной девичьей жизни…
Глава седьмая. Вера и неверие зависят от ожидаемого результата от них.
Дануха вновь очнулась, но уже с улыбкой на высушенных до растрескивания губах, хотя половиной тела до сих пор плавала в воде, и вся с головы до ног была мокрая. А только что слышимый ей бабий хохот на Моргосках сам по себе перетёк в сорочье ворчание, где-то совсем рядом у правого уха. Она повернула болезную голову и всё также лыбясь полной дурой, какой только что пребывала в бес сознании, скрипуче выдавила из себя:
– Воровайка, дрянь эдакая…
Сорока враз встрепенулась, запрыгала по песку, запричитала и затрещала, безостановочно меняя звуки на все лады. Птица радовалась как дитя малое.
Вековуха оперлась на локоть превозмогая боль в покалеченной руке и с огромным трудом уселась, наваливаясь на пузо. В голове резануло будто кто-то в неё вонзил заострённую вичку. Перед глазами всё закружилось и не понять было: где низ, где верх, и начало Дануху рвать будто непотребного чего съела. До мути в глазах выполаскивало. Куда плевала – себя не помнила, от того ухряпалась блевотиной сверху донизу. Утереться никак не смогла, руки ни слушались. Только стало значительно легче, видать вышла желчь, вдарившая в голову, подумала тогда баба.
Опять расцвела в беззубой улыбке вспоминая дуру Сладкую, и принялась корячиться, как и та на примерещившейся ей поляне. Сперва на колени. Только даже это сначала у неё не получалось как ни тужилась. А как рвать перестало и отдышалась, приходя в себя окончательно кое-как удалось встать на ноги.
Расставив широко необъёмные «ходилки» и качаясь поплавком словно на воде с мерной волной, она сжала три оставшихся зуба и матерно выругалась, что-то вроде приказывая стоять и обзывая себя последними словами что вспомнила, накручивая внутреннюю злость.