Степан. Повесть о сыне Неба и его друге Димке Михайлове

Шевяков Георгий

Ваши женщины скоро перестанут рожать детей, потому что не смогут и не захотят. Каждое новое поколение будет меньше предыдущего, и, опять-таки, если оставить все, как есть, через тысячу или пять тысяч лет людей на Земле не останется.

И еще рассудку вашему мало мира, в котором он живет, смерть в сладком наркотическом угаре становится людям дороже жизни. Не за счет изменений мира начинает питаться ваш мозг, совершая войны и революции, как прежде, но за счет искажения собственных структур, отдаваясь порокам, сладострастию, наркомании. И все это потому, что душе вашей мало вашего тела.

Беда усугубится тем,

что труд, по меньшей мере физический труд, уходит в прошлое. Бездна свободного времени грозит поглотить вас. И не зная, чем заняться, вы начнете изменять и улучшать себя в бегстве от болезней, мук деторождения, стараясь быть красивыми, и в этом будете находить смысл своей жизни.

Когда-то давно совершилась первая биологическая революция, где вы научились использовать для жизни собственных тел живое вокруг — растения и животных. Впереди вторая биологическая революция, где душа ваша станет независимой от ваших тел. Уйдут болезни, неимоверно долгой станет жизнь, уйдет жестокость деторождения у женщин, вечность и красота станут ваш удел, но это будет только начало.

Научившись изменять себя, вы откроете не ящик Пандоры, как о том говорят сегодня, но Врата судьбы. Вы исполните свое назначение, начнете действительную эволюцию разума, подобную эволюции биологической, и тем продолжите развитие материи, о котором я говорил. И все это завершится тем, что разум породит большее, чем разум, настолько же, насколько мысль превосходит камень.

И все потому, что вы, Спиноза, есть часть неукротимого природного процесса, от которого не уйти. Расширяется Вселенная и усложняется вещество в ней — вот причина событий, и у каждого здесь свое место. И та загадка, которая обидна вам — отсутствие среди звезд небесных братьев, — говорит просто-напросто о том, что не в освоении чужих планет и не в странствиях среди звезд судьба разумных созданий. Цивилизации есть, но космос им не нужен, по другому пути идет развитие материи — вот что такое правда.

Долго молчал Димка, уставясь в окно, еле слышно прошептал: «Значит, всего этого скоро не будет — машин, домов»?

— Ну что ты, скоро? Тысячи лет впереди. Пять тысяч лет назад вы ходили в звериных шкурах и жили в пещерах. Перемены будут медленными и непростыми. Они будут они длиться десятки, если не сотни миллионов лет, а вашей истории, чтоб ты знал, лет всего пять тысяч.

— А кто они те, кто тебя создал?

— На языке людей нет таких слов, Спиноза, чтобы рассказать о них. Как человек вне разумения камня, так они вне разумения людей. Они превзошли разум настолько, насколько человеческая мысль несравнима с камнем на дороге. Их сущность недоступна лицезрению из-за вашей диалектической ограниченности. Даже будь они с вами, вы, глядя на них, их не увидите, слушая, не услышите, догадываясь, не поймете.

— Наверное, они как боги?

— Увы, Спиноза. Мои создатели несчастны и добры. Где могут, оставляют таких, как я, а сами идут к своей судьбе, такой же, как и ваша. И я не уверен, что кто-то им поможет, как помогают они.

— Ты хочешь сказать, они не вечны?

— Они такие же рабы природы, как и вы. И срок их жизни намного меньше жизни вашей.

— А тебе хорошо с нами?

— Не знаю, — задумавшись ответил Степан. — Я жив, и это хорошо. Но горько. Есть у вас повесть «Трудно быть богом». О том, как твой соплеменник на далекой планете, где царит дикость, учит людей человечности. И ничего у него не получается. И вот я среди вас, тех, кто пишет такие книги и молится добру. Но одна свора людей при этом ищет меня, чтобы я помог ей справиться с другой сворой. Чтобы быть богом для людей, нельзя быть человеком — такая вот горькая правда.

Новая тема для раздумий захватила Димку, но, как впоследствии оказалось, земные и насущные дела не остались забытыми. И не одна скорбь владела им в эти дни.

В день бабушкиных похорон он с утра вышел из квартиры. Устроился в одном из домов, откуда в бинокль просматривался родной подъезд, и не пролил ни одной слезинки, наблюдая, как выносили красный гроб, как шли вслед за ним в черной одежде мама и Катя, как прощались с покойной соседи, наклоняясь над гробом, поставленным во дворе на две табуретки, и как скорбно и споро поехали все на кладбище, оставив лежать на асфальте растоптанные гвоздики и хвойные веточки.

Тих и молчалив был Димка в этот день. По его просьбе повез его Степан за город. Они навестили место на берегу Белой, где скрывались после погони. Отправились в Бирск, где пришлось задержаться. У могилы Кудрявцева, на которую они положили букет цветов, нахмурил Степан, отошел в сторону. «Надо навестить Ксению Александровну», — сказал наконец.

Та встретила их нерадостно, словно исполняя долг, без тени приветливости. Поздоровалась, провела в дом, помянула со Степаном брата. И все это скупо на слова, нехотя. Витька, вызвавшись приводить гостей, когда направились они обратно, объяснил поведение матери.

— Дядя Степан, вы не обижайтесь на маму. Она не со зла. По другому. Неладно что-то вокруг нас, — закусил он губу. — Будто смотрят за нами и днем и ночью. Выйдешь из дому — как огнем обожжет. Мамка боится за меня, за себя. Беда говорит к нам пришла. От дяди Юры пришла. Если дело в деньгах, говорит, отдам проклятые. Нет в них счастья. А главное, Кольку, ну, одного из тех, с кем я киоски чистил, на дядиной могиле нашли зарезанным. Извелась мамка. Одного меня никуда не пускает. Плачет, да молчит.

Утих Витька, уткнул глаза в землю, словно и не ждал помощи. Так мол, отвел душу словами и ладно. Но вскинул в надежде голову, когда ободряюще потрепал его по плечу Степан.

— Я знаю, Витя. Скажу одно — бояться нечего. Следят? — скоро не станут. Вас в любом случае не тронут. Потерпите день, два. Отвадим. Ну а друг твой бывший, Колька, Промашку я тогда дал, не проследил, моя вина. Да, впрочем, о нем и не думал. В голову не пришло, что могут за него взяться. Одно обещаю — такое не повторится. Землю переверну — не повторится. Так что успокой мать. Все наладится. Все обязательно наладится.

Пожал плечами парнишка, шмыгнул носом, мол, все понял, попрощался: «Ну ладно, я пойду, счастливо вам», — и вернулся в дом. А Степан долго сидел в машине, задумавшись, не трогаясь с места, и в ответ на вопросительный Димкин взгляд ответил: «В Уфу ведет след, помощника Карелы это работа. Наказал подручным следить издалека и осторожно. Ксению и Виктора не тронут. В Уфе клубок змей.

— Ты устал от нас, Степан, — вжавшись в угол машины прошептал Димка. — я обуза, еще одна появилась. И сами люди вокруг как волки, поймать, загрызть, другого не знают.