Степанида и 7 женихов
Шрифт:
Разделась Степка, в простыню завернулась. На голову полотенце намотала и вошла в парилку. Ух, до чего жарко… Первый раз женщина и трех минут не выдержала. Вернулась в предбанник, водички попила. «Ничего себе, экстрим!»
Во второй раз удалось высидеть подольше. А в третий даже понравилось. В четвертый, Степанида, помня указ, решила вымыться. Сняла промокшую от пота простыню, зачерпнула водички из ушата и вылила на себя. «Блаженство! Такого в душе не испытаешь!»
На полке нашлась мочалка из люффы и брусок
Женщина тщательно натиралась мочалкой, когда ей показалось, что за нею наблюдают. Резко развернулась! Но оконное стекло было закрашено краской, так что никто подглядывать не мог. А на двери засов. «Показалось»- убедила себя.
Но удовольствия от мытья уже не ощущала. Постоянно оглядывалась на окно. Под конец даже тени мерещиться начали. Наспех намылила новообретенные рыжие локоны бруском мыла, за неимением шампуня, смыла и завернулась в полотенце. Тревожно было. Сердце колотилось. Не то от страха, не то от… не пойми чего.
Натянула носки вязанные, с головой замоталась в одеяло и обув дедовы галоши, вышла на улицу.
— И кто придумал из горячей бани выходить на улицу? Так и заболеть недолго! — ворчала она, семеня в своем нелепом одеянии к дому.
А тут, как назло, ветер сорвался. Резко, стремительно. Закружил вокруг женщины, норовя сорвать одеяло. Женщина ахнула, в полы одеяла изо всех сил схватилась. Ветер коснулся голой ноги и Степанида дернулась. Ветер был… горячим!
Порыв воздуха спиралью обвился вокруг лодыжки и пополз выше! Словно живой! Женщина сорвалась с места и побежала. Но в огромных галошах, да в одеяле, быстро не побегаешь.
А ветер преследовал. Уже обе ноги обхватил и «полз», гад, выше! Степка припустила быстрее. Галоши потеряла, но даже не обернулась. «Это не ветер!»
От страха откуда и силы взялись, взлетела в три прыжка на порог, открыла дверь… но тут ветер тоже совершил последний рывок, нежно провел по правому бедру и… сдернул полотенце. Степанида завизжала и вцепилась в одеяло. Полотенце махнуло на последок и исчезло, улетев за дом. Женщина провела его изумленным взглядом, а потом захлопнула за собой дверь.
— Хозяюшка, ты чаво? — обеспокоенно спросила Лукерья, — наче утекала от кого?
— Н-не знаю… ветер… полотенце стырил!
— Чавось?
— Ветер говорю, напал! Озабоченный! Ноги… лапал и полотенце украл! — прокричала Степанида. Грудь вздымается, щеки красные.
— Да ну?
— Конопатка! — Степанида задрала голову вверх, словно загадочный Конопатка обитал где-о там, — скажи мне, был кто-то живой во дворе? Если да — стукни один раз, если нет — два!
Раздалось два стука в дверь.
— Ладно! Фиг с вами! Но полотенце украли! — и рассерженная Степанида гордо удалилась
— Хозяюшка, а хочешь Крапивка с волосами подсобит? — подлизывалась Лукерья, когда Степанида, едва не плача, пыталась разгрести копну на голове.
— А хочу! — смилостивилась хозяйка, — а то у меня даже расчески нет, не знаю, как завтра на улицу выходить!
«Век живи — век учись»
Волос коснулись нежно, словно котик хвостиком. Легкий массаж головы, осторожное дуновение воздуха. Степанидка откинулась на спинку стула и глаза закрыла.
— Лукерья, — позвала она, — расскажи мне, как именно Слагалицы людей сводили? Я вот пока не очень понимаю, в чем долг? Как выполнять его? Знакомить их надо? Или что?
— Что ты! Спознаются они сами! Тебе надобно управить, шоб спознались, да тернии с их пути прибрать!
— Хорошо, но как? Принцип расскажи!
— Ох… тутачки я не ведаю в мелочах…
— А как же мне тогда? Кто научит? Может инструкции есть? Книга магическая? Хоть что-то?
— Та в кровушке твои умения! — настаивала Лукерья, — как почнешь — сразу смекитишь.
— Да как начну? Издеваешься ты! С че-го? — начала выходить из себя женщина. Массаж головы возобновился. Успокаивала Крапивка.
— Ну… хто как… Бабка твоя, покойница — вышивала доли. А мамка ее — плела! А мамка мамки — вязала!
— Да что ж такое-то! — Степанида глаза открыла, а потом вспомнила, что собеседницу все равно не видит и опять закрыла, — вот как они это делали? Ты видела?
— Видaла! А как же!
— Вот расскажи. Подробно. Как бабушка, эти самые судьбы, вышивала?
— Ну… садилася, нитки брала, канву, иглу… Ну и давай узоры выделывать…
— Ни черта не понятно…
— Да шо тутачки кумекать! Очи прикрыла — само придёть!
— То есть, бабушка просто вышивала с закрытыми глазами и судьбы сами складывались? Так?
— Так!
— Бред! Хотя, ладно. Допустим. Бабушка вышивала, прабабушка плела. Что плела?
— Корзинки, ясно дело!
— Корзинки? — Степка едва не подскочила. «Час от часу не легче! Судьбы-корзинки!»
— Ну да, а ее мамка — носки вязала, да чулочки… — как-то уже нерешительно добавила Лукерья.
— Короче рукоделием занимались? А судьбы раз-два и сплетались сами по себе? — Степанида понимала, что ничего не понимает.
— Какой раз-два! Бывало по месяцу доли плели-плели, а те — ни в какую!
— А почему?
— Да всякие основания. Скажем, он родился, а судьбинушка его покамест — нет.
— А так бывает?
— А че ж не бывать? Не встречала нешто таких супружников? Он седой, а она молодка! Живуть — душа в душу! — в голосе Лукерьи появились романтические нотки.
— Встречала. И даже наоборот. Она седая и толстая, а он — красавчик и альфонс! — фыркнула Степка.