Степень превосходства
Шрифт:
Люди сказали: дайте нам, наконец, жить спокойно, и УОП провозгласило принцип тождественности нации человеческому виду. Долой деление космоса на сектора! Единому человечеству — единое правительство! Первыми четырьмя президентами Земной Федерации стали бывшие директора Управления, да и впоследствии его руководители еще не раз занимали этот пост.
Люди сказали: дайте нам нормальную, обеспеченную материальными ценностями валюту, и правительство оказалось вынуждено пойти на эту меру, выпустив в обращение так называемый «менделеевский реал», обеспеченный не только золотом, но и всеми остальными элементами одноименной периодической таблицы.
Для экономики реал стал таким тормозом, хуже которого трудно
Конечно же, они стали меньше работать. Зато стали гораздо лучше жить.
Накопил сколько нужно для безбедной старости — и на покой. Найди завтра косморазведчики планету, состоящую целиком из урана, или астероидное поле из гигантских алмазов — рухнет рынок алмазов или разорятся уранодобывающие компании, но реал не поколеблется. Не от чего ему колебаться. А для спасения рынков и промышленников можно придумать отдельную, свеженькую систему табу, запрещающую единоличное владение космическими алмазными полями и урановыми планетами.
Люди сказали: избавьте нас от гениальных изобретений, которые в теории должны облегчить нам жизнь, но на практике несут смерть. Нам не нужны великие прорывы. Нам не нужны новые научно-технические революции. Нам нужно спокойное существование. Однообразное. Серое даже. Но спокойное.
Трудно их за это винить.
Новые отношения субъектов в области технологий стали примером того редкого случая, когда интересы народа, правительства и крупного бизнеса полностью совпали.
В результате наукоемкие отрасли промышленности оказались в руках государства и под его полным контролем. Практика последовательного запрета и ограничения технологий стала обычным делом. А как еще прикажете помешать распаду едва объединившегося человечества? Космос — это не два материка на Тихой, а сто, потом сто пятьдесят, и на сегодняшний день уже более двухсот миллиардов землян четырех тысяч национальностей, говорящих на семи тысячах языков — не три народа теру. Следовательно — универсальный язык. Следовательно — законы автономий не должны противоречить Федеральному закону. Следовательно — граждане не должны иметь в своем распоряжении ничего такого, что поможет им при определенных обстоятельствах свергнуть себе на беду благое иго центральной власти…
Что характерно, думал Нвокеди, никто особо и не жаждет его свергать. Человечество уже почувствовало, как это хорошо — быть единым целым. Бунты отдельных автономий не в счет. Везде и всегда были и будут недовольные. Есть и на Тихой свои отщепенцы — племена людоедов Шикан-ден, но они, как положено отщепенцам, вынуждены прозябать вне цивилизации. Точно так же и планетам-государствам в Треугольнике, с раннефеодальным и рабовладельческим строем, с мелкими деспотами во главе, с населением в десятки тысяч и даже в тысячи душ, никогда не сравниться с Земной Федерацией, а просуществуют они лишь до той поры, пока в их «суверенные владения» не прибудет первый крейсер ВКС.
Запреты на высокие технологии нарушать никто не хочет, кроме отдельных энтузиастов. Зачем мучиться, если перед тобой ресурсы целой галактики, в которой и сейчас на каждого человека приходится по одной звезде и по нескольку планет? Никто не станет добывать золото из морской воды, если на берегу его можно сгребать лопатой.
И что мы констатируем? За триста с лишним лет нового порядка наша цивилизация развивалась количественно, а не качественно, создавая для себя жизненное пространство с одним и тем же наполнением. УОП давно превратилось в рядовую организацию — могущественную, но рядовую, однако вся освоенная человечеством часть Галактики сейчас напоминает большую копию Земли трехсотлетней давности. Только более благополучную.
И что мы можем прогнозировать?
Мы будем строить трансгалактические корабли и железные дороги. Мы будем качать газ из атмосфер планет-гигантов и продолжать использовать старые добрые двигатели Дизеля там, где нам это удобно и не запрещено УОП. Мы будем освещать темные стороны планет орбитальными зеркалами, а свои жилища — электричеством, поскольку этот вид энергии до сих пор остается самым дешевым повсюду, где есть вода и ветер. Мы будем медленно и равномерно расползаться по Местному скоплению галактик, и нам его хватит надолго. Запрещена нанотехника — обойдемся микротехникой; зато проблемы «толстых липких пальцев» и «серой слизи» нас больше не тревожат. Запрещено клонирование — ну и бог с ним, в самом-то деле…
Медицинский браслет опять встревожено запищал. Нвокеди поднялся со скамьи и пошел в сторону главного корпуса. Нет, никогда ему уже этого не додумать, не привести к совершенству, не сказать другим. Сырая необоснованная теория выглядит так же неприглядно, как рожденный задолго до срока ребенок — это совсем не милый, вызывающий всеобщее умиление румяный малыш, а нечто отталкивающее, внушающее жалость и отвращение. Да еще и нежизнеспособное к тому же.
А в его случае и вовсе получился выкидыш на ранней стадии.
После того, как больничный режим был смягчен настолько, что Нвокеди разрешили пользоваться макроинформационными сетями, он сразу же авторизовался в своем личном виртуальном кабинете сотрудника научного центра «Тихая» и попытался систематизировать данные, накопленные в приватном разделе — ничего не вышло. Паго уже знал, что его личный киб-секретарь Маус, согласно предварительному заключению экспертов-интеллектроников СОЗ, не подлежит восстановлению. Обычный инфор никак не мог его заменить, а от нового киб-мастера было бы мало пользы. Но, самое главное, Паго просто не мог заставить себя сосредоточиться. Его мысли по-прежнему вращались вокруг Тихой, но уже, так сказать, по иной орбите. Чисто интуитивно он чувствовал, что шел к разгадке тайн планеты верным путем, только способы выбрал не те. Тут надо иначе…
В то же время Нвокеди с некоторым удивлением обнаружил, что привычные и кажущиеся необходимыми каждому человеку вещи перестают его интересовать; характерные лично для него устремления потеряли былую привлекательность. Не то чтобы они совершенно утратили ценность в его глазах, но как бы сдвинулись с первого плана, отступив назад перед чем-то более важным, чему он пока не мог подыскать названия. Нвокеди вновь смотрел на себя будто со стороны, только теперь — в самом широком смысле, холодно и с приличной долей брезгливости оценивая пройденный жизненный путь.
Вскоре лечащий врач разрешил ему принимать посетителей, но Паго это не порадовало, хотя и означало, что дело явно идет к выписке. Ни в школе, ни в инсттитуте, ни за те годы, что делал карьеру, он так и не удосужился обзавестись хоть одним другом, который мог бы прилететь на другую планету только для того, чтобы его навестить.
Однако один посетитель словно дожидался решения врача. По связи он представился как Маркус Мендель из «Евгеники», опустив прочие подробности, обычно сопровождающие процедуру знакомства. Очевидно, Мендель полагал, что ученому, проводящему несанкционированные эксперименты, его имя должно многое сказать и без дополнительных пояснений. И он был совершенно прав, будучи в научных кругах весьма известным человеком.