Степень вины
Шрифт:
Войдя в кухню, Терри с удивлением обнаружила Елену сидящей на коленях Пэйджита и поглядывающей то на гамбургеры, то на залив – серо-голубой в лучах заходящего солнца.
Стоя у них за спиной, Терри нашла, что их затылки смотрятся очень мило: прямые каштановые волосы Елены рядом с более светлой шевелюрой Пэйджита. Ее они не видели и не слышали.
– А что ты делаешь дома? – спрашивал Пэйджит.
Елена задумалась:
– Играю. С игрушками. Иногда папа дома, а мамы нет. Когда не хожу в школу.
– Ты
– Конечно. Мама водит меня в подготовительную школу. Там хорошо, вот только Джейни…
Пэйджит посмотрел на нее:
– А какая проблема с Джейни?
– Она дергает меня за волосы. – В голосе Елены было возмущение. – Учительница ее два раза выгоняла из класса. Два раза.
Пэйджит улыбнулся:
– Плохой день для Джейни.
– Для учительницы плохой день. Она говорила, что у нее болит голова. – Елена помолчала. – Иногда у мамы тоже болит голова. А папа говорит, что она слишком волнуется.
Они смотрели на залив. Был шестой час вечера, и солнце опускалось в море за Золотыми Воротами, вода отливала серебром, парусники на ее глади казались белыми пятнами.
– А я думаю, – сказал Пэйджит, – что твоя мама очень много работает. Иногда, когда люди очень много работают, у них болит голова.
Девочка задумалась:
– Мамы всегда нет дома. А папа – дома.
– Это потому что твоя мама работает со мной, она зарабатывает деньги на еду и на одежду и на ваш дом. Иногда такое бывает в семье – один человек заботится обо всех остальных.
Елена посмотрела на гамбургеры:
– Мама и обед готовит.
– Иногда ты и твой папа могли бы готовить для мамы. – Пэйджит улыбнулся. – Мама у вас очень хорошая, и вам повезло с ней.
– Верно, – вмешалась Терри. – Я просто замечательная и осчастливила весь свет своим появлением.
Пэйджит обернулся в удивлении.
– Надо бы зажарить гамбургеры, – сказал он. – Но боюсь – могут сгореть.
– Ой, мама! – воскликнула Елена. – А Крис говорит, что ты хорошая.
– Но я говорю это о ней только за глаза, – громко шепнул Пэйджит Елене. – Так легче.
Хотя та и не поняла сказанного, она знала, что Пэйджит шутит, и чувствовала свое с ним единодушие. Подняв мордашку, улыбнулась Терри, будто была третьей в компании взрослых.
– Это правильно, – заявила она. – Ты хорошая. И так легче.
Терри улыбнулась в ответ:
– И ты будешь хорошей, если помоешь руки перед обедом. Только спроси вначале у Карло, где ванная.
Елена вприпрыжку умчалась по коридору, довольная, что у нее есть вопрос к Карло.
Терри взглянула на Пэйджита:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что сказали Елене: ее приходящая мама не так уж и плоха.
– Это кто-то еще должен был бы говорить, – ответил он.
Терри теперь смотрела
– Я имел в виду, – тихо поправился Пэйджит, – что иногда трудно вступиться за себя самого. Особенно в семье.
Она обернулась:
– Мне хотелось бы поговорить с вами кое о чем. Если у вас найдется время после обеда, не мог бы Карло присмотреть за Еленой?
– Конечно. – Он задумался. – Если имеется в виду выступление на телевидении, то вам не надо этого делать. Пусть Джонни хоть землю роет, но найдет свидетеля. В конце концов, это его работа.
Терри ответила не сразу; предстоящее слушание слишком много значило для Пэйджита, и ему казалось, что все другие тоже ни о чем ином не могут и помыслить.
– С телевидением все нормально. Но я не об этом.
– Можно узнать, о чем?
Терри едва заметно пожала плечами.
– О Карло, – сказала она.
3
– Когда отвечаете, – говорила Мария Карелли, – не смотрите на того, кто задал вопрос. Смотрите в камеру. – И, помолчав, добавила сухо: – Тогда зрители поверят в вашу искренность.
Терри кивнула:
– Хорошо.
Мария подняла брови:
– Вы как будто сомневаетесь?
– Во всем этом мероприятии мне видится какая-то надуманность. Теперь, когда я здесь, мне трудно даже представить, что какую-то женщину можно уговорить рассказать – не дома, в суде – о том, как ее насиловали. Предполагая, конечно, что Ренсом когда-то это проделал.
Мария пожала плечами:
– Поэтому-то я здесь. Когда речь заходит о телевидении или о Марке Ренсоме, я могу представить все, что угодно.
Они сидели в пустом павильоне звукозаписи, который Си-эн-эн арендовала у сан-францисского филиала Эй-би-си, ждали начала интервью. И сегодня, на одиннадцатый день, Джонни Муру не удалось узнать о чем-либо, что связало бы имя Марка Ренсома с сенсуальными преступлениями, – ни о зафиксированных случаях, ни даже о домыслах. До предварительного слушания оставалось четыре дня.
Это и побудило Кристофера Пэйджита согласиться на выступление Терри по телевидению. Но согласился он неохотно, ей пришлось настаивать.
Участие Марии было идеей Пэйджита.
– Вы – адвокат, – сказал он, – а Мария – возможная жертва. С другой стороны, она известна и чувствует себя там как рыба в воде. Для Марии обращение с трогательной мольбой о помощи будет как выступление в новом амплуа. – Голос его прозвучал цинично и устало. – Постарайтесь, чтобы она избегала так называемых фактов.
– Но разве мы не исходим из предположения, – подняла брови Терри, – что история ее в основе своей правдива? И разве не так же будет относиться к этому другая возможная жертва?