Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
Первая обобщающая работа была посвящена обзору памятников горных районов и их хронологии. Она принадлежит Е.П. Алексеевой, которая, рассмотрев материалы скифского и сарматского времени, убедительно доказала принадлежность их кобанской культуре (Алексеева Е.П., 1949, с. 191–243). Из этого следовал вывод, что кобанская культура доживает в горных районах вплоть до эпохи раннего средневековья.
Иная картина наблюдается в предгорной и равнинной зонах. Отсутствие достаточного количества материалов не позволяло дать подробную характеристику культуры этих зон. Однако среди немногочисленных погребений сарматской эпохи здесь открыты не только грунтовые ямы, характерные для погребального обряда местного населения и в предшествующее время, но и катакомбы, неизвестные ранее на Кавказе. Это были единичные разрозненные погребения, датируемые I–III вв. н. э.
Поскольку катакомбный обряд погребения приобрел на этой территории особенно широкое распространение в эпоху раннего средневековья, когда здесь, судя по письменным источникам, обитали аланские племена (а первое упоминание алан на Кавказе относится к I в. н. э.), вопрос о связи вновь появившегося катакомбного обряда погребения с приходом на Северный Кавказ сармато-аланских племен возник закономерно, тем более что катакомбные могилы в некоторой степени знали и кочевые сарматские племена. Поэтому точка зрения о том, что катакомбный обряд погребения принесен на Северный Кавказ сарматскими по происхождению аланскими племенами в I в. н. э., до недавних пор была общепризнанной (Смирнов К.Ф., 1952а, с. 15; 1954, с. 209; Кузнецов В.А., 1962, с. 13; Виноградов В.Б., 1963; Алексеева Е.П., 1966, с. 200 сл.). В ряде работ, вышедших в начале и середине 60-х годов, содержится первое обобщение накопленных материалов (Виноградов В.Б., 1963; Алексеева Е.П., 1966). Их авторы пришли к заключению, что предгорные и равнинные районы центрального Предкавказья были заселены в сарматское время сначала сиракскими, а с I в. н. э. — аланскими племенами, вторжение которых привело к отливу местного населения к горам (Виноградов В.Б., 1963, с. 105–107).
Раннее появление алан на Кавказе доказывалось и на основании данных письменных источников (Гаглойти Ю.С., 1966).
Последующие раскопки в предгорных и плоскостных районах, широко развернувшиеся в 60-х и 70-х годах, выявили массу новых памятников сарматского времени. Было исследовано несколько обширных могильников: Нижне-Джулатский в Кабардино-Балкарии и Подкумский близ г. Кисловодска (раскопки М.П. Абрамовой), Чегемский могильник в Кабардино-Балкарии (раскопки Б.М. Керефова и А.Х. Нагоева), Ханкальский могильник в Чечено-Ингушетии (раскопки В.Б. Виноградова и В.А. Петренко). Кроме того, в результате археологических работ, проводимых в эти годы различными исследователями (Т.М. Минаевой, Е.П. Алексеевой, Н.Н. Михайловым, А.П. Руничем, В.И. Горемыкиной, П.Г. Акритасом, И.М. Чеченовым, И.М. Мизиевым, Р.М. Мунчаевым, В.Б. Виноградовым и др.), на территории предгорной и равнинной части центральных районов Северного Кавказа было открыто значительное количество комплексов сарматского времени — как подкурганных захоронений, так и разрозненных грунтовых могил.
Новые материалы выявили существенные различия как в погребальном обряде, так и в характере инвентаря между памятниками предгорной и равнинной зон, с одной стороны, и горной — с другой. Различия, по-видимому, обусловлены тем, что равнинные и предгорные районы были открыты для проникновения кочевавших в степях Предкавказья ираноязычных Кожевников, процесс оседания которых на территории Северного Кавказа начался, очевидно, еще в скифское время. В сарматскую эпоху этот процесс усилился, что привело к еще большим различиям между памятниками указанных зон (горной и предгорно-равнинной). Поэтому характеристика памятников сарматского времени будет дана отдельно для каждой зоны.
В горной зоне, как отмечалось, большая часть материалов открыта в дореволюционное время. К сожалению, в основном эти материалы происходят из различных коллекций и собраний и фактически беспаспортны. Мы имеем лишь незначительное количество комплексов сарматского времени. По-видимому, в силу изолированности различных районов горной зоны можно предполагать наличие локальных особенностей в материальной культуре их населения. Однако в настоящее время мы не обладаем достаточными данными для установления этого. В лучшей степени изучены горные районы юго-восточной Чечни (Ичкерия), однако они тяготеют к Дагестану и не входят в исследуемую территорию (о них будет сказано в главе десятой).
Характеристика культуры населения горных районов дается на основании погребальных комплексов Северной Осетии, открытых еще в конце XIX в. в могильниках Кобани и Карцы. Небольшие раскопки в Карце были проведены в 70-х годах XX в. М.П. Абрамовой и В.И. Козенковой (Абрамова М.П., 1980, с. 65–70; Козенкова В.И., 1984, с. 113–119).
Исследование материалов открытых комплексов свидетельствует о том, что в сарматское время в горных районах сохраняются те же типы могильных сооружений, которые характерны для памятников предшествующего времени, за исключением каменных ящиков. Последние кобанские племена в сарматское время почти не сооружали, они встречаются главным образом в Дигории. Наиболее распространенными в то время являлись грунтовые ямы. Стенки их у дна обкладывали каменными плитами или плоскими булыжниками (табл. 107, 1, 2). Засыпка ям также часто состояла из камней. Возможно, к первым векам нашей эры относится появление в горных районах подземных каменных склепов (Лезгур, Балта), получивших здесь довольно широкое распространение в эпоху раннего средневековья. Характерное для памятников скифского времени скорченное положение костяков сохраняется здесь вплоть до рубежа нашей эры. В погребениях рубежа нашей эры и первых веков нашей эры преобладало вытянутое положение покойных (табл. 107, 21) при наличии небольшого процента скорченных. На рубеже нашей эры намечается тенденция и к изменению ориентировки погребенных. Широтная ориентировка, характерная для скифского времени, наблюдается здесь до рубежа нашей эры: в могильниках Кобани преобладала западная, в могильниках Карцы — восточная. С рубежа нашей эры распространяется меридиональная ориентировка могильных ям, а покойных — головами как на север, так и на юг.
Изучение имеющихся комплексов сарматского времени показывает, что в целом для памятников горных районов центрального Кавказа характерно сохранение древних форм инвентаря. Особенно четко это прослеживается при рассмотрении предметов одежды и украшений. Некоторые типы фигурных пряжек (с крюком на обратной стороне — табл. 107, 7) находят прямые аналогии в материалах горных районов скифского времени. Появляются новые типы пряжек — в виде одинарных или двойных колец (восьмеркообразные пряжки) с коническими выступами на раме и неподвижным язычком (табл. 107, 8, 9, 34). В ряде погребений найдены массивные пряжки типа сюльгам, а также обычные круглорамчатые пряжки с подвижным язычком. Среди фибул значительно преобладают миниатюрные дуговидные (табл. 107, 36–38), несомненно, происходящие от массивных раннекобанских фибул той же схемы. Реже встречаются так называемые змеевидные фибулы (табл. 107, 35). Фибулы общеевропейских типов получают довольно широкое распространение лишь с первых веков нашей эры (табл. 107, 39–40).
Характерной принадлежностью погребального инвентаря являются бронзовые, железные и биметаллические булавки (табл. 107, 14–16, 42–44), которые в большинстве аналогичны по форме булавкам, встречающимся на этой территории и в скифское время. Местный кавказский характер инвентаря выявляется и при рассмотрении других категорий украшений — браслетов, гривен, перстней, различных привесок, среди которых особенно широко были распространены миниатюрные колокольчики, а также спиральные височные привески (табл. 107, 10–12, 45–50).
Рассмотрение металлических украшений сарматского времени показывает, что очень многие их типы зародились в кобанской культуре раннего времени. Для них характерна лишь более небрежная обработка, чем в ранний период. Существенно изменяется орнамент. Если для украшений предшествующего времени особенно характерен рельефный (в виде спиралей) или ребристый орнамент (на фибулах, браслетах и пр.), то в сарматское время преобладает орнамент, сделанный неглубокими насечками (елочный узор, пояски с косой штриховкой), точечными наколами. Изделия из листовой бронзы, как и в предыдущую эпоху, украшали точечными наколами с обратной стороны.
В погребениях I — начала II вв. н. э. очень часто встречаются бронзовые зеркала-привески с боковой петлей, валиком по краю и высоким коническим выступом в центре (табл. 107, 51). Такие зеркала известны и у сарматов, однако на Северном Кавказе они распространены значительно шире и были, несомненно, изделием местного кавказского производства (Абрамова М.П., 1971, с. 121–132; Барцева Т.Б., 1971, с. 133–138). Во II–III вв. н. э. зеркала данного типа покрываются рельефным орнаментом (табл. 107, 52), тогда же распространяется новый тип зеркал — с центральной петлей (табл. 107, 53).