Степные рыцари
Шрифт:
Гурьян не прерывал мусульманина, пока тот молился. Когда тот окончил и взглянул на юношу, Гурьян по-восточному приветствовал его:
— Салам алейкюм!
— Салам, — подозрительно оглядывая его, ответил солдат. — Откуда ты?
— Слышал ночью стрельбу? — спросил у турка Гурьян. — Казаки сделали налет. Я стоял на посту, и они чуть не увели меня в плен. Да убежал я.
— Садись к костру. Отдыхай.
Парень присел.
— В кавалерии служишь? — снова оглядывая Гурьяна, спросил турок.
— В спагах.
Стали просыпаться и другие солдаты.
Потом солдаты стали делать намаз, а старый их товарищ готовил завтрак.
К завтраку пригласили и Гурьяна. Он не отказался. Помолившись аллаху, он принялся за похлебку. Хлебая ложкой, Гурьян смотрел на вал, с которого уже начала бить турецкая артиллерия по крепости. Вал был широкий, основательно насыпанный и утрамбованный.
— Слушай, спаг, — спросил у Гурьяна щербатый, рябой солдат с синим сабельным шрамом через все лицо, — а что, это правда, — идет слух, будто спаги отказываются идти на приступ крепости?
Гурьян не успел ответить, как второй солдат с узким угреватым лицом, смеясь, сказал:
— Да разве он тебе, Джафар, скажет правду… Схитрит. У меня друг служит в спагах. Так он мне сказал, что спаги решительно отказались штурмовать крепость. Говорят, дескать, что они приучены к конным битвам, а на стены лазить не умеют… Ха-ха-ха!.. Вот хитрецы. Не хотят отведать на макушку горячей смолы…
— Да, я слыхал — вмешался в разговор третий солдат, — что будто и янычары бунтуют, не хотят идти на приступ…
— Это только мы — овечки послушные, — жуя беззубым ртом, проговорил пожилой солдат. — Нас везде и всюду гоняют. Мы и словечка не можем против вымолвить.
— Попробуй вымолви, — усмехнулся щербатый, показывая дыру в зубах. — Сразу же голову отсекут.
Доев похлебку, Гурьян поблагодарил и встал.
— Да благословит вас аллах, добрые люди! — сказал он. — Благодарю вас за хлеб-соль.
— Не за что, — сказал пожилой солдат. — Что ж, пойдешь к своим?
— Пойду.
Попрощавшись с солдатами, Гурьян пошел по лагерю.
СУДЬБА ФАТИМЫ
Когда посол Коземрат Улак-ага привез в Бахчисарай во дворец крымского хана Фатиму и рассказал, каким чудом спаслась от смерти эта девушка, судьба Фатимы произвела там большое впечатление. Фатиму все жалели, сочувствовали ей.
Некоторое время Фатима жила в ханском дворце, а потом крымский хан Бегадар-Герай, желая сделать турецкому султану приятный сюрприз, отправил ее в Царьград. Судьба Фатимы и в султанском дворце наделала много шума. Ее там приласкали. По настоянию старой султанши ей выделили в столице красивый дом с садом, дали невольников и невольниц. Сам великий визирь стал ее опекуном.
Султанша полюбила сироту, принимала участие в ее судьбе.
В богатстве и довольстве зажила Фатима. Даже находились именитые женихи, которые были бы не прочь взять ее в жены. Но девушка не спешила выходить замуж. Она думала только о простом казацком пареньке Гурейке, которого с первого же раза, как только увидела, полюбила всем своим
Смерть его Фатима горько оплакивала. До сих пор она не могла забыть его образ, который всюду — в сновидениях и наяву — преследовал ее.
Старая султанша привязалась к Фатиме. Часто она посылала ей лакомства, призывала к себе, беседовала с ней. Султанша была умная и просвещенная по тому времени женщина. Она была грамотна, читала коран и другие арабские книги философско-религиозного содержания. Она любила, когда Фатима своим нежным голоском читала ей вслух.
Как-то, беседуя с Фатимой, султанша узнала от нее, что, живя среди казаков, Фатима научилась говорить по-русски.
— По-русски? — удивилась старуха. — Вот как.
Этому обстоятельству она почему-то придала большое значение. Она велела позвать одного из толмачей, хорошо знавших русский язык..
Выбрали толмача такого, который не только хорошо говорил по-русски, но и сам по рождению был русским. Он долго был в неволе, а потом, когда принял ислам, был освобожден из неволи, женился на турчанке и совсем отуречился.
Не зная причины вызова в султанский дворец, толмач вначале сильно перепугался, когда предстал перед султаншей. Он кланялся ей земно, елозил по полу, но потом, узнав, что от него требовалось только и всего, что поговорить по-русски с Фатимой, ободрился. Он заговорил с девушкой по-русски и был поражен чистоте ее речи, отчетливому произношению русских слов и фраз. Она говорила на его родном языке, может быть, даже лучше и правильнее, чем он, забывающий его.
И он сказал об этом султанше. Старуха порадовалась успехам своей любимицы и пожелала, чтобы она иногда беседовала на языке неверных [31] с толмачом.
Фатима обрадовалась такому разрешению султанши. Ей хотелось, в совершенстве знать язык любимого Гурейки.
При следующей встрече с Фатимой толмач расспросил ее более подробно о пребывании в Азове. Девушка рассказала ему все. И не надо быть толмачу особенно проницательным, чтобы понять, что Фатима была влюблена в атаманского сына Гурьяна.
31
Неверный — человек, исповедующий чужую веру.
— Он хороший был, добрый, — печально закончила свой рассказ юная турчанка. — Но вот погиб.
— А может быть, и не погиб, госпожа, — возразил толмач. — Слышал я, что не все казаки в тот раз утонули. Многие вернулись в Азов.
Лицо Фатимы просияло. Она недоверчиво посмотрела на толмача.
— Ты говоришь, что, может быть, он и не погиб?
— Вполне даже возможно.
С той поры Фатима стала неспокойна. Старый толмач заронил в ее душу сомнение. «А ведь, может быть, и в самом деле он остался жив? — думала она. — Почему я не подождала возвращения казаков из похода, поверила на слово крымскому послу Коземрат Улак-аге?»