Стерпор
Шрифт:
– Ну, убил и убил, зачем же так кричать…
Кар Варнан, похоже, и сам сообразил, что его поведение только что было не слишком разумным. Он приподнялся, хихикнул, сел на место, снова хихикнул, икнул и громко, так чтобы все слышали, проговорил:
– Пошутил…
Все облегченно вздохнули, обернулись к своим столикам, и попойка пошла своим чередом, послышался гул голосов, стук кружек и выкрики: «Эй, мне еще пару светлого!…» Я вздохнул с заметным облегчением и отпустил рукоятку меча. Начнись здесь заварушка, у нас было бы мало шансов выбраться наружу. Чтобы немного успокоиться, я отпил сразу половину кружки. Эль мгновенно разбавил мою настороженность изрядной долей расслабленности.
– А как ты жил все эти годы? – поинтересовался Варнан.
– Особенно и рассказывать нечего, – деланно махнул я рукой, – в общем-то все как обычно, ну ты знаешь…
– Как
– Ну да, ты лучше расскажи, что с тобой было потом, – попытался я снова перевести разговор на него.
– Когда – потом?
– Ну, потом, после этого…
– Чего – этого?
– Ну, этого. – Я неопределенно махнул рукой, потому что не знал ничего из жизни великана, за что мог бы уцепиться.
– А-а-а, после того как я УБИЛ ИХ НАСМЕРТЬ?! – вдруг громогласно выкрикнул окончание фразы Варнан, снова привлекая к нам внимание, должно быть, это событие в его жизни действительно сильно задевало его за живое. Упоминая о происшедшем, сдерживаться он не мог.
На сей раз наступившая в заведении «королевских псов» тишина была куда напряженнее. В ней остро ощущался металл и глубокая настороженность сильно выпивших служителей закона. В их взглядах и тягостном молчании отчетливо звучали вопросы: «Кто эти двое? Случайно, не преступники ли они?» Теперь пришло мое время что-то делать. Я аккуратно отъехал на стуле от стола, стараясь не потревожить ни одного из стражей, сидевших за моей спиной. Потом мы медленно встали и, сопровождаемые всеобщим молчанием и подозрительными взглядами, вышли на улицу. Шли мы спокойно, не торопясь. За нами никто не последовал. Может быть, все решили, что не стоит связываться с таким монстром, как Кар Варнан. А может, просто не захотели портить вечер. В конце концов, они были не на службе, а спокойно расслаблялись в таверне после тяжелых трудовых будней. Впоследствии я долго думал об этом и пришел к выводу, что, наверное, нам просто повезло.
– Пока, Вупи, – бросил Варнан через плечо. Пьянчужка на мостовой едва заметно пошевелил пальцами босых ног.
– Откликается, – радостно сказал Варнан и совсем по-детски улыбнулся.
Положительно, этот великан вызывал симпатию. Конечно, он был неимоверно туп, но зато добродушен. К тому же при своих внушительных габаритах и хорошей управляемости – тогда я еще не знал о его стойком упрямстве – он мог сослужить отличную службу короне, той самой, что когда-нибудь мне предстоит надеть на голову.
В том, что все произойдет именно так, и никак иначе, и рано или поздно я стану королем, я уже не сомневался.
Дорогой Кугель,
ну, как ты там без меня? Справляешься ли? Все ли в порядке с хозяйством? Все еще строишь свои странные боевые машины? Как твоя скотина-то? Не отелилась ли Люсильда? И как твоя дражайшая супруга Брошка… Ой, извини, кажется, я слегка напутал в именах. Видит бог, не по злому умыслу. Во время моего последнего визита они действительно показались мне несколько похожими. Как твоя Люсильда? Еще не родила? А то с оказией, может, пришлешь теленочка?
А у нас дела что-то не очень. Народ в Стерпоре совсем обнищал, на улицах, знаешь ли, все больше шарятся лихие людишки. Намедни ко мне решил один такой поселиться. Сначала долго изучал книгу постояльцев, а потом вроде как друга встретил. Тот у меня давно уже жил и был на особом счету – по всему видно, что темными делишками в городе занимался. Они немного пообнимались, а потом этот второй кэ-э-эк даст – и проломил своей пятерней дубовую стойку, ту самую, помнишь, что мы еще с отцом ладили…
Ох, стоечка моя, стоечка. Вот пишу про нее – и прямо слезы на глаза наворачиваются… Да как же такое может происходить в самой столице нашего славного королевства? И главное – вычесть с этих головорезов деньги за ремонт стойки никак не представляется возможным. Если бы ты видел их лица, тебе сразу бы все стало ясно.
Так что, Кугель, я постоянно хожу по краю. Стерпор стал походить на отхожее место для всякого сброда, не знаю, сколько мне еще отмерил Бог, но чую, что, если так и дальше будет, скоро по миру пойду… С тех пор как наш король Бенедикт приказал долго жить, а Стерпор сделался королевством, житья не стало от разбойников и убийц…
Приезжай, разлюбезный брат Кугель, сам посмотришь на это безобразие… У вас в провинции небось такого не творится. Привози с собой телочку и непременно захвати супругу Брошку.
P. S. Имена, ты, наверное, уже понял, я путал специально – в надежде тебя рассмешить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В ней рассказывается о том, что быть любимым сыном короля вовсе не так хорошо, как многим представляется
Наверное, настало, наконец, время подробнее объяснить, зачем я, собственно, появился в Стерпоре. Ведь это королевство не отвечало моим требованиям к культуре, цивилизованности, благам, которые дарит нам цивилизация, и даже к элементарной гигиене.
Гигиена, в сущности, довольно неплохая вещь. Впрочем, я понял это уже в зрелом возрасте, когда убиенный мною старичок-доктор много лет лежал в могиле. Осознав, что в определенный момент я поступил опрометчиво, попросту говоря, погорячился, я пришел на кладбище и искренне попросил у доктора прощения. Как и следовало ожидать, старичок никак не отреагировал на мои извинения, но я вполне удовлетворился его молчанием. То, что на кладбище со мной не случилось ничего нехорошего, уже говорило о том, что я прощен. Так легко тогда я воспринимал всякий свой проступок и так просто мне было достичь психологической компенсации и прийти к гармонии с самим собой…
Для того чтобы всем стали понятны мотивы моих поступков и значимость высоких целей, которые стояли передо мной, когда я объявился в бывшем герцогстве Стерпор, мне придется предпринять небольшой экскурс в прошлое.
Великое государство Белирия, где мне довелось родиться на свет, испокон веков делилось на шесть герцогств, которые затем, после смерти короля Бенедикта Вейньета – бессменного правителя Белирии и моего отца – стали королевствами. Бенедикт Вейньет управлял страной разумно и справедливо. Так всегда казалось нам, его сыновьям.
Впрочем, за спиной его почему-то называли «суровый деспот». Так говорили о Бенедикте Вейньете придворные – я частенько слышал, как они перешептываются в многочисленных коридорах дворца. Так думали о нем пять наместников отдаленных от Центрального королевства герцогств – по крайней мере, кое-кто из них точно. Такое же мнение о нем сложилось в народе. Прогуливаясь по улицам столицы Центрального королевства Мэндома, я частенько слышал, как тот или иной горожанин беззастенчиво костерит правящую власть и, что раздражало меня более всего, отзывается неподобающим образом о моем казавшемся мне в ту пору почти святым родителе.
В такие моменты меня охватывала ярость, и я бросался на крикуна, на ходу вынимая из ножен острый клинок. Как правило, злоязыкий горожанин, увидев обнаженный меч, немедленно бросался наутек, но случались и вполне серьезные потасовки. Кое-кто из крикунов был отнюдь не против хорошей драки. Иногда и меня поколачивали, но чаще всего я выходил победителем. Однако заткнуть рты всем недовольным мне никогда не удавалось, хотя я стремился к этому по мере сил и частенько носил на физиономии следы побоев – фингал под глазом, раздувшиеся, разбитые губы, рассеченную бровь.
Народ в Белирии по большей части был такой бестолковый, что, если бы не абсолютизм монархии и жестокая властность моего отца, всеобщий хаос немедленно захлестнул бы всю страну – на улицах начались бы неимоверные беспорядки, всяческие гнусности и произвол.
Достаточно вспомнить снижение авторитета власти в герцогстве Вейгард, когда после смерти прежнего наместника управление перешло к его племяннику Антониону Меннику, человеку неумному, пустому и склонному к разного рода извращениям, а потому в народе крайне непопулярному. Одним из самых любимых развлечений Менника было принятие пузырящихся ванн вместе с юными отроками из его многочисленной свиты. Государственные дела Антонион совершенно забросил, что вызвало сильный упадок экономики герцогства. На глазах у придворных он предавался противному самой природе разврату, а в народ выходил только для того, чтобы подыскать себе новых отроков. Причем предпочитал извращенец тех, что выросли в бедных крестьянских семьях. «Мне нравится развивать их фантазию», – делился Менник с придворными своими соображениями и совершенно не замечал, что многие в ответ на его откровения кривятся, испытывая острое отвращение. Менник завел при дворе обычай устраивать карнавалы и пиршества, причем приходились они каждый раз почему-то на время крупнейших церковных праздников. А иногда и на время поста. Пока все население совершало молебны и перебивалось водой и овощами, столы во дворце герцога ломились от яств – свиные, бараньи туши, вино, потрясающие деликатесы, свезенные со всей Белирии и даже из сопредельных государств. Мясо, птица, салаты, разносолы – все это уплеталось гостями Антониона Менника за милую душу, как ни кощунственно это звучит.