Стервятники
Шрифт:
– Бурят там хватало, разве всех упомнишь. И что эти?
– Надежные. Поставлю на покупку и доставку оружия, не подведут.
– Смотри, Михаил. Проверять людей в отряд хорошенько. Задачу, братцы, ставлю такую: надо нам до июля сформировать отряд в полсотни штыков. Больше - лучше. Так что, дело непростое. Люди, оружие, лошади. Мне Шильников сказал, что к июлю в его распоряжение прибудет Забайкальская казачья дивизия из Приморья. И тогда.
КОНДАКОВ с бурятами за порученное дело взялся энергично. Вскоре на зимовье у Арачи Очиров и Цыденов привезли полмешка винтовочных патронов, несколько гранат системы Монса, шесть трехлинеек. Обратно вернулись с запиской от Федора Каргополова: «Приступил к заготовке дров, наняв для этого четырех рабочих». Это были его бывшие сослуживцы - урядник Михаил Власов, Григорий Трухин, Епифан Богомолов и Матвей, младший брат Федора.
Регулярно наведывался к Гордееву и Васильев. Доложил, что есть на примете пять-шесть человек из дезертиров, принес две ведомости о дислокации войск ДВР.
А однажды ночью в окно Гордееву постучал старый знакомец - Генка Орлов, бывший семеновский милиционер, пристроившийся в сторожа на Читинскую городскую скотобойню. Так, мол, и так, спасай, Захар Иваныч, заявились по мою душу на горбойню дяди с наганами, заарестовать хотели, как бывшего полицейского чина, еле сбег. Гордеев сунул Генке узелок с калачом и салом, хлопнул по плечу:
– Не робей, паря! Дуй в Смоленский, спросишь Каргополовых. Скажешь, что звали тебя в дровосеки на деляну у Арачи. Запомнил? Так и скажешь, слово в слово. На боевое дело пойдешь, к хорунжему Федору Каргополову. Не заробеешь?
– Но-о. Ты чо, Иваныч. Да я.
ОДНАКО в середине мая пришлось Захару Ивановичу нервишки свои крепко растрепать. Ничего лучше не удумал Мишка Кондаков: прямо на квартиру Гордееву припер два ручных пулемета Шоша с дисками к ним!
Было это аккурат 15 мая. Гордеева не застал, а посему свалил тяжелый ящик и мешок прямо посреди двора. Хозяин дома изумленно следил за манипуляциями Кондакова.
– Это ты чево в моем дворе распоряжаисси? Слышь, Мишань! Каво это тут?
– наконец разлепил губы Вершинин.
– Петро, мать твою. Ну, не могу же я по городу с грузом таким шарахаться! Пущай полежит у тебя. Давай, в кладовку уберем.
– Дык, каво ты притащыл?
– Тише ты! Чево орешь, как оглашенный. Пулеметы!
– перешел на шепот, зыркая глазами по сторонам, Кондаков.
– Давай, в кладовку.
– Не-не-не!
– замахал руками перепуганный Вершинин.
– Подведете, аспиды, под монастырь!
– Да не ссы ты! Затрясся. Надоть-то до утра. Мои буряты утром заберут.
– В кладовку не дам! Вона, в угол двора, к забору оттащы. Ежели чо, так скажу - подкинули.
– Но ты запел!
– скривился Кондаков.
– А кто в грудь бухал: я тоже в организацию согласный? Продать решил?
– Креста на тебе нет! Ты чо, Мишань?! Да я - могила. Но. боязно, слышь. А как возьмет милиция на короткий чомбур. Глаз-то у них хватат!
– Сказал же! Утром буряты заедут и заберут.
Но утром Очиров и Цыденов не появились. Отсутствовал и Гордеев, укативший в какую-то командировку. Окончательно струсивший Вершинин терпел из последних сил еще сутки.
Бледный, вздрагивающий от каждого громкого звука-стука, он утром следующего дня взгромоздил ящик и мешок на телегу, пыхтя, накидал сверху скопившегося за стайкой навозу и разного мусору, наметенного по двору. Беспрестанно озираясь и обливаясь потом, покатил на свалку.
Зловонные кучи высились неподалеку, через две улицы, за крайним домом бобыля Красикова. Там Петр лихорадочно освободил телегу и, облегченно вздыхая, вернулся домой.
Суетливого мужика, воровато разгружавшего навоз и мусор с телеги, мальчишки заприметили. Болтались на краю свалки, высматривая всякую всячину, интересную для пацанья.
Уехал мужик, а мальцы - к вываленной свежей куче. Ого-го!!! Тут же самых быстроногих послали в ближайший народоармейский штаб, на Лагерной улице. Через пару часов пулеметы и диски с патронами были доставлены в Военный отдел Госполитохраны - чека ДВР.
Гордеев появился на квартире вскоре после того, как Вершинин подался на свалку. На несколько минут разминулись. Умылся с дороги, побрился, сел завтракать.
Тут загрохотала телега хозяина, и он появился, толкая створку ворот. Протопал через сени в горницу, полезло из него: довели, Захар, твои помощнички, до крайностей!
Гордеев, услыхав новость, чуть не подавился. «Гони, сука, телегу обратно, - приказал Вершинину, - да полог брезентовый с лопатами не забудь».
Быстрым шагом прошелся до дома Красикова, выглянул из-за забора. Блядский род!
– среди смрадных бугров уже хозяйничали военные.
Матерясь, Гордеев зашагал обратно. Вершинина хотелось разорвать в клочья. И точно набил бы ему для начала морду, но у калитки увидел паренька-курьера из управы. Срочно вызывали на службу. Посмотрел на вспотевшего от страха хозяина дома, застывшего у телеги, сделал рукой отмашку: ну тебя на хрен, дурака!..
Дело в управе оказалось пустяковое, можно было суету и не устраивать. Захар Иванович машинально набрасывал ответ на запрос, сокрушаясь про себя о потере оружия.
– Здравия желаю, товарищ!
– В дверях кабинета выросла плотная фигура в белесой гимнастерке, подпоясанной порыжелым ремнем с револьверной кобурой желтой телячьей кожи.
– Помощник начальника Читинской городской милиции.