Стервятники
Шрифт:
Гордеев впился в текст:
«...Задачи разведотрядов таковы: изучение своего населенного пункта, района, настроений, подбор надежных, составление списков «вредных», сведения о красных войсках, их составе, дислокации, о ГПО... Составлять сводки и отправлять их в Маньчжурию к 1 и 15-му числам... Распространять литературу, сведения и слухи, полезные для белоповстанцев...
В период подготовки к общему выступлению рекомендуется:
– каждое вооруженное действие производить по заранее обдуманному плану;
– действия ограничить производством коротких налетов - для захвата разъезжающих комиссаров, начальствующих лиц, а также захват складов, оружия, транспорта и т.д.;
– в налетах обеспечивать успех и этим поднимать дух и дать уверенность населению в силе белоповстанцев, подготавливать тщательную разведку, дабы не совершать их впустую, не пропускать удобных случаев;
– к населению относиться хорошо, дабы привлечь его на свою сторону, красных же после допроса уничтожать, а результаты допросов доставлять в Маньчжурию...»
– Общее выступление. Когда планируете начать?
– Гордеев поднял глаза на Шильникова.
– Скоро, Захар Иванович, скоро! Думаю, за лето сил наберем, вполне будем готовы к началу сентября. Главное - организованно выступить, с наибольшим эффектом! Население должно знать наши лозунги и понимать их суть. А лозунги наши таковы: «Вера православная», «Русское национальное правительство», «Отечество»! Все белоповстанческие части выступят под русским трехцветным флагом, на головных уборах спереди - трехцветные ленточки. Заготовили уже атрибутику!
Шильников довольно засмеялся, потер руки.
– Дадим большевичкам прикурить!.. Так что, готовься, Захар Иванович, укрепляй наши тылы в Чите. В походной кассе получишь девять тысяч иен. Это - на формирование отряда. Разворачивайся, друже! И жди от нас весточки.
Девять тысяч японских иен по действующему в Дальне-Восточной республике официальному курсу обмена иностранной валюты составляли около семи тысяч рублей золотом. Сумма немаленькая. По закону о хождении денежных знаков и кредитных билетов на территории ДВР, принятом в ноябре 1920 года, курс бумажной валюты определили в 6 копеек золотом за тысячу рублей в банкнотах. Хотя уже через полгода за «кусок» - тысячерублевую «буферку» - давали только 4 копейки золотом, а к началу двадцать второго года бумажные деньги и вовсе исчезли из обращения. Опираясь на поддержку Советской России, предоставившей ДВР займы для пополнения монетного фонда, правительство Республики установило металлическое денежное обращение. Фактически внутренний рынок ДВР перешел на золотой расчет. Средняя месячная зарплата была определена в 8 золотых рублей, хотя рабочие и служащие, включая министров, получали в месяц по 5 рублей золотом. Займы РСФСР, надо сказать, ключевой роли не играли: Забайкалье золотом не обделено. Добыча валютного металла, практически сошедшая на нет в период бурных событий 1917 - 1920 годов, уже в следующем промывочном сезоне начинает восстанавливаться: в 1922 году золотосплавочные лаборатории выдали 150 пудов металла. И это при том, что контрабанда сплавленного золота (главным образом в Китай) доходила в условиях мутных времен до 50 процентов.
Так что из командировки в Харбин Захар Иванович Гордеев вернулся уверенным в серьезности намерений Шильникова и его японских покровителей. Потому без промедления взялся выполнять его задание.
ВСКОРЕ на квартире Гордеевых, которую он снимал в доме Петра Вершинина, мужика новую власть не любившего, появились два старых сослуживца Захара. Бывший полковник, а ныне резервист штаба НРА ДВР Гавриил Тимофеевич Васильев и начальник команды артиллерийского склада Читинского гарнизона, бывший прапорщик Михаил Григорьевич Кондаков.
Первому Гордеев поручил непосредственно заняться формированием разведывательного отряда: подбирать людей, определиться с местом первоначальной дислокации. На Кондакова было возложено снабжение отряда оружием.
– Предлагаю, Гаврила Тимофеич, на первых порах обосноваться около поселка Смоленского. Место тихое. В поселке живет Леонтий Каргополов, он дрова для Читинской городской управы поставляет. Завел он как-то со мной разговор, поделился, что его сын Федор служил в семеновских казачьих частях, произведен даже атаманом в хорунжии. На службу новым дэвээровским властям не вышел, скрывается в лесу. И якобы не один. Старик Каргополов это мне по простоте душевной рассказал, за рюмочкой. Он-то нам помощник никакой. А вот с его сынком я встретился.
– Если старик нам без пользы - не надо через него связи устанавливать, Захар, - заметил Васильев.
– А кто тебе сказал, что я старого Леонтия впутываю? Послушал я его вздохи про сына бродячего, ничего не сказал. А после, на выходной, к Каргополову съездил. То-се, якобы новую партию дров заказать. Как и думал, сын дома оказался. Поначалу спрятался, а потом меня разглядел. Оказалось, знает, приезжал я к ним в часть, как член войскового правления. Вот мы с ним незаметно от батяни и договорились встретиться в Угдане для важного разговора.
Гордеев плеснул в опустевшую чашку молока, неторопливо нацедил густой заварки из пузатого фаянсового чайника, крутнув узорчатый кран на начищенном медном самоваре, добавил в чашку кипятка. Закинул в рот голубоватый кусочек колотого рафинада, горкой возвышавшегося на блюдце, отпил большой глоток ароматного чая. Блаженно зажмурился.
– Наливай, братцы, не тушуйся. Угощенье знатное: настоящего чуринского рафинаду и байхового китайского чаю, вот, из самого Харбина привез. М-да. Другая жизнь там, братцы.
– И чо, разговаривали с хорунжим?
– потянулся к самовару Кондаков.
– А как же. Толковый мужик, серьезный. Предложил ему вступить в отряд - без раздумий согласился. Как я и предполагал, есть у него в лесу за Смоленским поселком товарищи. Там, верстах в десяти, если на ту сторону Малой Кадалинки перебресть, сопка есть, Арача.
– Знаю, - кивнул Васильев.
– При Семенове лагерь егерского батальона располагался, солдатики там на скалах уменья набирали. Потом, перед драпом, оттуда ушли, бросили лагерь.
– А у Каргополовых там зимовье. Вот я и предложил Федору с товарищами там поселиться. Под видом дровосеков. И проинструктировал хорунжего: батянке сказать, что, дескать, он, Федор, случайно встретил меня в Угдане, а я его, как официальное лицо горуправы по снабжению, нанял, стало быть, для работ по заготовке дров. Немного денег дал хорунжему, для проживы и припасов закупить.
– Слышь, Захар Иваныч, у меня тоже на примете есть два казачка- бурята. Фамилии ихние - Цыденов и Очиров, - сказал Кондаков.
– Кстати, служили в пятом полку, где ты помощником командира был по хозчасти.