Стервятники
Шрифт:
– супруженица заблажила: завела переписку, в результате которой выяснилось, что родни в ФРГ у четы Рунге предостаточно.
Бюргеры - народ степенный, хрен что у них обломится, поэтому Е.М. даже раздражала несвойственная «дойчам» настырность тетушки супруги по отцу, фрау Зиммель, прекрасно себя чувствующей в далеком Гамбурге. Старая фрау, которая тоже грешила тягой к эпистолярному жанру, заваливала племянницу письмами и приглашениями в гости.
Чумеющая от обеспеченной скуки Виктория Францевна, по прошествии несколько месяцев переписки с тетушкой, стала
Вот и съездили на пару недель. Рунге представлял эту поездку, с одной стороны, как туристический вояж, ибо за границей он доселе бывал только в Китае; с другой стороны, как тоскливое и нудное общение с неизвестными и совершенно ему ненужными родственниками, которое следует перетерпеть ради исчезновения из дома призрака бормашины.
Но поездка обернулась самым неожиданным образом.
– Так вы говорите, мой дорогой Эжен, что ваш бизнес есть прямое участие в сибирской золоторудной промышленности?
– Фрау Зиммель с первого дня стала называть Евгения Михайловича на непонятный манер.
Е.М. же больше склонялся к мысли, что его имя почему-то фрау Зиммель интерпретировала не на немецкий, а на французский лад: лезло в голову, откуда-то из школьных лет, имя революционного парижского поэта - Эжен Потье. Вроде бы так, хотя Рунге не был уверен.
В ответ на вопрос он важно кивнул. Ему было приятно осознавать себя уважаемым бизнесменом, который в глазах немецкой родни стоял на одной ступени с былыми воротилами горного дела - могучими уральскими Демидовыми. О других деятелях российского бизнеса, прошлого и настоящего, фрау Зиммель не имела ни малейшего понятия, несмотря на свою начитанность и интеллигентность.
Рунге благосклонно посмотрел на супругу. Хоть здесь к месту растрезвонила. Ему почему-то стало так хорошо, что на вопрос фрау он чуть было - на автопилоте - не ляпнул: «Я-я!». С той же интонацией, как «якали» ряженые, опереточные немецкие оккупанты в советских фильмах про войну и блестяще их спародировавший актер Филиппов - шведский посол в шедевре Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию».
Рунге вспомнил эту сцену и невольно расплылся широкой улыбкой. Интересно, а чья нынче эта «Кемска волость»?..
Языка предков Евгений Михайлович не знал, если не считать общеизвестные «гитлеркапуты» и «хендехохи», поэтому обратился к сносно «шпрехающей» супруге:
– Переведи, что наша фирма в Сибири и на Дальнем Востоке одна из крупнейших в золотодобыче.
– О!
– фрау Зиммель, выслушав перевод, с благоговением и неподдельным интересом уставилась на новоприобретенного родственника и, многозначительно улыбаясь, подняла вверх сухонький указательный палец.
– Тогда я вам, дорогой Эжен, пообещаю удивительную встречу!
Рунге вежливо склонил перед собеседницей голову.
Спустя пару дней, в этой же гостиной, переполненной старинной темной мебелью и чопорными кружевными салфетками с вышитыми на них евангельскими изречениями, фрау Зиммель церемонно представила чету
Неторопливая беседа превратилась в педантичное виртуальное путешествие по генеалогическому древу Хансенов. Евгений Михайлович быстро запутался в его ветвях и стал наполняться тоской, но тут супруга перевела ему очередной династийный изыск:
– Фрау Эмма говорит, что ее младшая сестра до сих пор живет в России. Они ее называют декабристкой, потому что она, как и те многострадальные женщины, тоже поехала вслед за мужем, заключенным Советами в лагерь. Так они и остались там жить, на берегу Байкала.
– Это интересно, - вежливо наклонил голову Е.М., засыпая от скуки.
– А что же не вернулись в Германию?
– Ты знаешь, дорогой, фрау Эмма отвечает, что те места для их семейства особенные, связанные с памятью об их отце, который там искал золото в начале века.
Перевод ответа госпожи Хансен заставил Рунге встрепенуться!
– Ну-ка, расспроси, кто он, отец Эммы? И про семью ее младшей сестры, поподробнее.
От услышанного у Е.М. разве что глаза на лоб не полезли.
Отец фрау Эммы, Иоганн Шнелль, из поволжских немцев, оказался в Иркутске после окончания горного училища и был нанят на службу золотопромышленником Бертеньевым!
О-о, эта фамилия у Рунге на слуху - известна по иркутским поискам. Управляющий того самого Кузнецова, который нашел треклятую, таинственную золотую жилу!
И якобы этот самый Шнелль несколько раз ходил в заповедные места! Значит, правда.
Что же касается младшей сестры фрау Эммы, Агнессы, то ее история особо заинтересовала Рунге. Муж Агнессы, Карл Шейн, в 1943 году на Восточном фронте попал в плен, потом был этапирован в один из иркутских лагерей для военнопленных. В 1946 году Агнесса, проживавшая в советской зоне оккупации Германии, выхлопотала себе поездку к мужу. Ей удалось получить разрешение потому, что в плену Карл вступил в антифашистский комитет немецких военнопленных, активно сотрудничал в нем, в общем, был, так сказать, в числе благонадежных.
Но в новую, пролетарскую ГДР Карл Шейн не рвался. Родом он был с запада Германии - эти земли не вошли в советскую зону оккупации и, соответственно, впоследствии не оказались в составе пролетарской немецкой республики. А у восточных немцев свое отношение к западным.
И Карл трезво рассудил: в фатерлянде он никто и никак в Гэдээрии, а там, где Шейны жили до войны, еще неизвестно, как власти оценят его просоветские телодвижения, тянущиеся с сорок третьего года.
В леспромхозе же, при лагере, пусть и «далеко в стране Иркутской», но появилась у Ганса за минувшие годы какая-никакая, а репутация - трудового, хозяйственного мужика. Со временем высокого доверия добился: перевели в разряд «вольняшек». Тут уж Карл обзавелся углом, кое-каким скарбом, Агнесса уют навела. Власти на Шейнов смотрели с прищуром, но не выдавливали.