Стервятники
Шрифт:
Перезрелой матроне был подведен понятливый мальчик за рулем «Тойоты-Камри», возивший мадам по магазинам, а самого Е.М. в кратковременных паузах между бизнесменскими заморочками от сперматоксикоза умело спасали те самые упомянутые супругой секретарши и другие куда более юные, чем Виктория Францевна, создания с загорелыми точеными фигурками, пухлыми губками и памелоандерсоновскими бюстами.
Через день Рунге вылетели в Москву, не дожидаясь окончания гостевой визы. Пропахший въедливыми освежителями воздуха и традиционной курицей аэрофлотовский «Ил-62» приземлился в Шереметьево почти по расписанию.
В столице не задержались, перебравшись в Домодедово, взяли билеты на рейс до Иркутска. Рунге только сделал звонок в Иркутск, после чего, довольный, оттянулся в VIP-зоне коньячком, не обращая внимания на поджавшую губы супругу.
– ЭЙ, ХОЗЯЕВА! Есть кто дома?
– Юрий толкнул аккуратно выкрашенную калитку, но щеколда дальше не пустила. Откуда-то, из- за ровно подстриженных кустов разросшихся пионов, вылетела с оглушительным лаем собачонка, непонятная помесь болонки, дворняги и вообще черти чего.
– Фу, пропасть!
– Сухой высокий старик показался из распахнутых дверей веранды, отодвигая белый тюлевый полог.
Собачонка замолчала, повиливая кренделем хвоста, отбежала к хозяину.
– Добрый день, - Юрий улыбнулся, внимательно оглядывая старика.
– Извините, великодушно, что потревожили. Карл Шейн - это вы будете?
– Добрый день. Он самый. Карл Иванович Шейн, - Старик шагнул к калитке, прищурившись от яркого солнца, оглядел Юрия, машину, выбравшихся из нее трех парней, разминавших затекшие мышцы.
– С кем имею честь?..
– Садовников, Юрий Петрович. Всероссийское объединение золотодобычи, старший инженер иркутского филиала. По важному делу к вам, уважаемый Карл Иванович.
– Забавно, - пробормотал себе под нос Шейн. Помедлив, повернул щеколду калитки.
– Проходите в дом.
На светлой, чисто вымытой веранде остановился у старого круглого стола, застеленного клетчатой клеенкой, указал на аккуратные белые табуретки:
– Присаживайтесь, здесь прохладно. Отдохните с дороги. Сейчас чаю выпьем. Хотя, что чаю, обедать пора.
– Старик бросил взгляд на настенные часы, потемневшие от времени ходики, мерно тикающие среди полочек с цветочными горшочками.
Зелени на веранде хватало. Подоконники сплошных окон трех стен веранды украшали герань и бальзамин, другие домашние цветы, высаженные в жестяные банки, любовно обернутые в самодельные, затейливо вырезанные бумажные салфетки.
Глухую внутреннюю стену дома, к которой была пристроена веранда, помимо изобилия полочек с цветами, занимала вешалка для одежды, скрытой пестрой занавеской. Рядом стоял сундук, застеленный домотканой дорожкой, и большой, ведер на десять, алюминиевый бак для воды, с перевернутым донцем кверху эмалированным ковшиком на крышке.
– На тяфкалку нашу внимания не обращайте, - махнул рукой старик, ласково глянув на настороженно засевшую под столом собачонку.
– Звонок да и только. Да вы присаживайтесь! А что попутчики ваши не проходят? Располагайтесь. Мать! Ма-ать!
– крикнул, приотворив дверь в дом, на удивление молодым голосом хозяин.
– У нас гости! Кваску принеси нам холодненького!..
Юрий присел на табурет, снова скользнул глазами по скромному убранству веранды, продолжая улыбаться, перевел взгляд на старого Шейна.
– Да вы не беспокойтесь. Ребята мои у машины приучены ждать. Мы ж к вам буквально на несколько минут. Дела, знаете ли.
Из дома появилась невысокая полная старушка в мешковатом ситцевом сарафане и накрахмаленном белом переднике, расшитом по подолу мелкими веселыми цветочками.
Прядки совершенно седых волос выбивались из-под легкой косынки в горошек, завязанной сзади. Круглое улыбчивое лицо, покрытое сеточкой морщин, потемнело от многолетнего воздействия щедрого байкальского солнца, но бирюза глаз, казалось, времени неподвластна, по-девичьи чиста и бездонна.
– Здравствуйте, - звучным певучим голосом поздоровалась хозяйка, ставя на стол запотевшую двухлитровую банку с темным, почти черным, квасом.
Откинула накрахмаленную, как ее передник, салфетку, под которой оказались перевернутые на полотенце фаянсовые чашки, рядок вилок и ложек из нержавейки и затейливая стеклянная сахарница с мельхиоровой крышечкой. Взяв чашку, осторожно, чтобы не расплескать, налила в нее кваса, пододвинула гостю.
– Хозяйка моя, Агнесса Ивановна, - представил старик жену.
Она в ответ улыбнулась Юрию и, спрятав руки под передником, подняла глаза на старика.
– Обед, Карл, здесь накрыть?
– Нет, нет, не беспокойтесь, - Юрий встал и приложил к груди руку.
– Буквально несколько минут беседы с хозяином.
– Это не есть правильно. Так у нас не принято, - в голосе Карла Ивановича наконец-то явственно прозвучала национальная принадлежность, впрочем, тут же исчезнувшая.
– Давай-ка, мать, борщ разогревай, салату нарежь.
Старушка шустро удалилась в дом, а хозяин жестом пригласил Юрия присесть.
– Весь - внимание, уважаемый Юрий Петрович.
– Во-первых, дорогой Карл Иванович, уполномочен передать вам большой привет от ваших родных из Гамбурга, семейства Хансен.
– Это больше к супруге, - перебил старик, чопорно кивнув на дверь в дом.
– Прошу извинить, что перебил вас.
– Мой начальник, оказывается, ваш дальний родственник, - продолжил Юрий.
– Отдыхал в Германии недавно и узнал: надо же!
– на Байкале, совсем рядом с Иркутском, живут-поживают соплеменники, родная, так сказать, кровь!.. Прямо оттуда мне позвонил, из Гамбурга, попросил найти, навестить, узнать, может, надобность есть в чем.