Стержень мрака (Атлантический дневник)
Шрифт:
Конфуцианские вельможи, запретившие китайцам мореплавание, тоже действовали из высших этических соображений, потому что Конфуций считал главными добродетелями почитание родителей, предков и власти, а обычаи, подсмотренные на чужбине, были этому только во вред. Профессор Кэсс и древний китайский министр хотят оградить нас от вредного вольнодумства. В лучшем случае они загоняют науку в подполье и отдают на поток и разорение флибустьерам вроде доктора Антенори; в худшем они обрекают нас на участь средневекового Китая.
ЖИЗНЬ В КАВЫЧКАХ
Энди Уорхол, к добру ли, к худу ли – один из самых знаменитых художников XX столетия. Его путь к славе начался
Что это – искусство или розыгрыш? Реакционер вроде меня скажет, что розыгрыш, и даже глупый, и такой ответ трудно опровергнуть, его легче обойти презрительным молчанием. Но тот, кто, по наивности и не желая показаться отсталым, ответит «искусство», окажется в глазах искушенных ценителей еще большим простофилей, чем я, потому что элемент сомнения, неуверенности и подозрения прямо встроен в произведения Уорхола и должен быть непременно учтен. Правильный ответ: «Да, вроде бы искусство, но…» Зритель просто обязан подумать, не вешают ли ему лапшу на уши. Фактически, перед нами – одна из ранних и сравнительно безобидных моделей «лохотрона».
Если спуститься на несколько лестничных пролетов в другой культурный слой, можно поговорить об одном из любимых зрелищных видов спорта американцев, так называемом «реслинге». Борцы, настоящие горы мускулов и жира, носятся по рингу без всяких видимых правил, изрыгая леденящие кровь угрозы, бросаются друг на друга с разбега или даже с канатов ограждения, топчут противника и вяжут его в узлы без всякого уважения к анатомии. Нет никакого сомнения, что перед нами – цирк, чистый розыгрыш, потому что, если бы участники были хоть наполовину серьезны, многих пришлось бы увозить в катафалках.
Тем не менее соревнования в этом виде «спорта», под эгидой так называемой «Мировой федерации реслинга», проходят в битком набитых спортивных аренах, а в большинстве американских баров, когда нет футбольных или бейсбольных матчей, телевизор намертво настроен на реслинг. Вопрос: понимает ли публика, что ее водят за нос? Судя по всему, понимает настолько, что, даже когда спортсменов уносят с ринга с настоящими травмами, это тоже воспринимается как часть спектакля. Нельзя придумать более резкого контраста Древнему Риму, где публика требовала такой бескомпромиссной честности, что, не говоря уже о боях гладиаторов, даже в театральных представлениях, когда, по ходу действия, герой погибал, его роль передавали осужденному на смерть преступнику, которого тут же и убивали, на глазах у всех. Именно это имел в виду Пастернак, когда писал о Риме, что он «не читки требует с актера, а полной гибели всерьез».
Не подлежит сомнению, что мы имеем сегодня дело с совершенно особой эстетикой, я бы даже сказал с мировоззрением, где твердые значения и прямые ответы подменяются нарочитым сомнением, розыгрышем, в котором по обоюдному согласию участвуют обе стороны. Эта эстетика – суть того, что принято называть «постмодернизмом», причем второй пример убеждает, что это мировоззрение – не достояние узких слоев элиты, оно стало поистине массовым.
Происхождение «постмодернизма» – предмет статьи Джексона Лирза «Рождение иронии», опубликованной в журнале New Republic. Статья представляет собой развернутую рецензию на книгу Джеймса Кука «Искусство обмана: игра в мошенничество в эпоху Барнема». Этой книги
Постмодернистская мысль, как для ее поклонников, так и для хулителей, лишена истории. Фрагментация истины, торжество видимости, текучесть личности, распад авторского повествования, триумф иронического отстранения – все эти тенденции, которые мы приблизительно именуем «постмодернизмом», представляют собой, согласно общему мнению, продукт технологии массовой информации и международного капитала, или же они родились в полном всеоружии в мозгах Фредерика Джеймисона и Жана-Франсуа Лиотара. Большинство попыток проследить происхождение постмодернистского мироощущения упираются в начало 60-х, когда реклама выбросила на массовый рынок иронию, и на целые области нашей культурной жизни снизошли кавычки. Постмодернизм, считаем мы, родился практически вчера.
Такое предположение облегчает жизнь всем заинтересованным сторонам. Оно укрепляет в умах поборников постмодернистской культуры убеждение, что они находятся на переднем крае перемен… Критиков оно утешает тем, что предмет их неприязни – лишь мимолетная мода, что надо лишь переждать какое-то время, и стандарт истины будет восстановлен на подобающем ему месте в качестве фундамента философских дебатов.
«Постмодернизм» значит «после модернизма», то есть после эпохи, простирающейся приблизительно от импрессионистов до Джойса и Пикассо. В действительности, как показывает автор статьи, типичные для «постмодернизма» расплывчатость значения и культ сомнения зародились гораздо раньше и развивались параллельно. У истоков этой эстетики стоит фигура американского культурного героя, шоумена Финеаса Тэйлора Барнема (Phineas Taylor Barnum), именуемого попросту П. Т. Барнем.
Барнем известен сегодня прежде всего своим крылатым изречением: «Каждую минуту рождается лох» – видимо, именно так по-русски, потому что любые синонимы, будь то «простофиля» или «фраер», прозвучат слишком жеманно. В действительности, однако, Барнем этих слов никогда не говорил, да и вообще они не в его стиле и представляют его в ложном свете. Эти слова принадлежат его конкуренту, которого Барнем обставил в забавном эпизоде с демонстрацией окаменевшего древнего гиганта, – надеюсь, мне еще представится повод рассказать эту историю.
Свою карьеру Барнем, родившийся в 1810 году, начал в 12-летнем возрасте продажей лотерейных билетов. Когда ему было 25, он нанял некую Джойс Хет, пожилую негритянку, которую демонстрировал по городам и весям, в Нью-Йорке и Новой Англии, как древнюю няню Джорджа Вашингтона, 161 года. Недельная выручка от этого аттракциона достигала полутора тысяч долларов – очень внушительные по тем временам деньги. Через некоторое время, когда сценарий ему наскучил, Барнем стал распускать слухи, что Джойс – просто гуттаперчевая кукла, озвученная чревовещателем, а впоследствии даже подзадоривал газеты разоблачить мошенничество.
Другим экспонатом Барнема была забальзамированная русалка, которую он купил по случаю у какого-то матроса, – комбинация обезьяньего торса и рыбьего хвоста. Непонятно, что думала по этому поводу публика, но она исправно ходила поглазеть на это диво и платила деньги. Затем Барнем приобрел слона по кличке Джамбо, чье имя скоро стало в английском языке нарицательным. Когда был построен Бруклинский мост, Барнем с большой помпой и рекламой провел по нему Джамбо, якобы для испытания прочности конструкции.