Стержень мрака (Атлантический дневник)
Шрифт:
Но почему же все эти проблемы, головная боль политиков и нобелевских лауреатов, должны занимать нас, людей, так сказать, с улицы? Решения такого рода, как я постараюсь показать, чреваты непредсказуемыми последствиями. Замечательный пример можно почерпнуть на другом конце земли, пять с половиной столетий назад.
В начале XV столетия крупнейшей морской державой планеты был Китай. Его огромные суда, в сравнении с которыми португальские корабли казались карликами, бороздили воды южных архипелагов и всего Индийского океана, наводя трепет на варваров и собирая диковины для украшения императорского дворца. Содержание этого флота обходилось дорого, но сулило в недалеком будущем богатую торговлю и мировое господство.
Ситуация резко изменилась к середине столетия, с приходом к власти нового императора и реставрацией конфуцианской
В результате было принято решение повернуться к морю спиной. В 1477 году могущественный евнух по имени Ван Жи, глава тайной полиции, попросил представить ему бортовые журналы великих путешествий с целью возобновить интерес к морским экспедициям. В ответ вице-председатель военного министерства конфисковал эти документы и то ли спрятал их, то ли сжег. Когда его попросили объяснить такое загадочное исчезновение, он выступил с обличением этих записей как «лживых преувеличений и бредней, далеко отстоящих от свидетельств человеческих глаз и ушей»… Что же касается вещей, доставленных на родину судами, – «бетеля, бамбуковых стволов, виноградного вина, гранатов, страусиных яиц и тому подобных диковин», то они, совершенно ясно, не принесли Китаю никакой пользы. Эти путешествия по Западному Океану пустили по ветру «огромное количество денег и зерна», не говоря уже об огромном количестве человеческих жизней. И на том дело кончилось.
Таким образом, Китай, волей нескольких всевластных вельмож, резко затормозил в колее прогресса. Вместо того чтобы со временем властно постучаться в ворота Европы, он дождался, пока Европа постучала в его собственные ворота, и последствия были плачевными. Сегодня эта огромная страна, пионер многих эпохальных открытий, поспешно догоняет страны, которые в XV веке еще плелись позади.
Трудно найти более яркий пример последствий неуклюжего государственного вмешательства в технологию. Такое вмешательство часто имеет трагически бесповоротный характер: после того как мореплавание было запрещено, связанная с ним технология пришла в упадок, и возобновить его не было уже никакой возможности.
Европа избежала судьбы Китая потому, что никогда не была единым государством с деспотическим правлением, и воцарение реакции где-нибудь в Испании лишь удваивало шансы Англии на успех. Но сегодня мир организован иначе. В Соединенных Штатах сосредоточены ведущие научно-технологические ресурсы, и американский сбой отразится на всем мире. Кроме того, большинство европейских стран уже ввело у себя запрет на клонирование человека и добивается его глобализации.
Уже после одобрения законопроекта в конгрессе и накануне выступления Буша в Вашингтоне прошла научная конференция, посвященная вопросам клонирования, – ее прямую трансляцию вели многие ведущие телекомпании. Главным событием стало скандальное выступление итальянского профессора Северино Антенори и двух его единомышленников, которые бросили вызов мировой общественности, объявив, что намерены приступить к клонированию человека уже в ближайшие месяцы – либо на судах в нейтральных водах, либо в непоименованной средиземноморской стране, где подобные операции пока не запрещены. И хотя в подкрепление своих доводов они ссылались на высокие научные принципы, ни у кого не осталось сомнения, что их настоящая цель – обычный бизнес. Они намерены заниматься клонированием по заказам бесплодных супружеских пар или индивидов и уже, по их собственным словам, получили около двухсот таких заказов.
Профессор Антенори владеет всеми нужными знаниями и квалификацией – у него неважно обстоят дела с нравственностью. Ну а как же конгресс во всеоружии воинствующей нравственности – хорошо ли понимают конгрессмены суть стоящей перед ними проблемы?
Многие консерваторы считают, что человеческая жизнь начинается в момент зачатия, в утробе матери. Такой взгляд, обусловленный в основном религиозными убеждениями, не имеет под собой никаких научных оснований, но именно он так накаляет дебаты в США вокруг проблемы абортов. А поскольку и клонирование, и изучение
Даже в лагере консерваторов мнения разошлись. По словам влиятельного сенатора-республиканца из штата Юта Оррина Хатча, жизнь начинается в утробе матери, но не в холодильнике. Хатч имеет в виду, что большинство зародышей, служащих источником для стволовых клеток, забраковано донорами и никогда не будет имплантировано потенциальной матери.
Некоторые из конгрессменов, выступавших за более либеральные законы и правила, обвиняли своих коллег в невежестве и непонимании сути проблемы. Не секрет, что проблема клонирования человека, стараниями бульварной и не только бульварной прессы, обросла массой совершенно бредовых домыслов. Но у политических деятелей, конечно же, есть советники и консультанты, и среди них одно из центральных мест занимает профессор Чикагского университета Лион Кэсс. Именно ему президент Буш доверил надзор над выполнением своей программы финансирования исследований. Между тем вот что пишет уважаемый профессор в своей книге «По направлению к более натуральной науке», сравнивая современную цивилизацию с древнегреческой – к нашей сегодняшней невыгоде:
Мы же, с другой стороны, с нашим анатомированием трупов, пересадкой органов, пластической хирургией, «боди-шопами», лабораторным оплодотворением, суррогатными матками, изменением пола… [так называемым] «правом распоряжаться собственным телом», сексуальным освобождением и прочими обычаями и убеждениями, делающими упор на нашей независимости и автономии, живем все более и более полно ради сегодняшнего дня и текущего момента, подчиняя все, что можем, прихотям нашей воли, без какого-либо уважения к природе и значению телесной жизни.
Так вот, оказывается, где корень зла – в анатомировании трупов. Отсюда, как учит история, недалеко и до открытия кровообращения, прививки от оспы, и – о ужас – до вырезания аппендикса. Таковы плоды необузданного эгоизма, совсем как в советской школе: сегодня ты обманул учителя, а завтра – предал родину. То ли дело были натуральные древние греки, послушно умиравшие от любого насморка, не знавшие дезинфекции и анестезии и за все это уважавшие телесную жизнь. Профессор почему-то умалчивает о классическом античном способе контроля над рождаемостью – выбрасывании неугодных младенцев на помойку.
Пару десятков лет назад человека, исповедующего подобные взгляды, мы, не задумываясь, назвали бы троглодитом. Сегодня, наученные неудачной и обидной пословицей о татарине, мы сдержанно скажем, что он – хуже троглодита. И тем не менее именно ему поручено продвигать самую передовую область медицины.
Нет никакого сомнения в том, что клонирование и изучение эмбриональных стволовых клеток – сложнейшая область науки, затрагивающая множество нравственных проблем. В подобных сферах контроль государства неизбежен, особенно там, где существует предсказуемая опасность для человеческой жизни, хотя политики вряд ли смогут объяснить, каким образом клонирование представляет такую опасность.
Но для такого контроля незачем рубить сплеча и запирать на замок целые научные отрасли – у государства есть методы потоньше, а если нет – оно обязано их разработать, не прибегая к гноению ослушников в застенке и разорению миллионными штрафами. Ведь завтра кому-то придет в голову, что лучшее средство от воровства – запрет на ношение бумажника, а дорожные происшествия предотвратит поголовная конфискация автомобилей.
Государство, опьяненное властью, стремится быть законодателем нравственности, но большинство из нас избирает представителей в парламенты вовсе не затем, чтобы они учили нас разнице между добром и злом. Нравственность – это всегда частный выбор, которого не вправе навязывать ни правительства, ни одобренная ими религия, чьи догмы мы не принимаем добровольно.