Стёжки-дорожки
Шрифт:
За воспоминаниями и размышлениями, Артём не услышал поворот ключа в замке. В квартиру кто–то тихо зашел. Скинул обувь, кинул связку на тумбу при входе и подкрался сзади. Положил руки на плечи мальчику, в нос ударил знакомый запах духов, термоядерный флер ванили и огненной смеси сандала с кедром. Он поморщил нос и обернулся. Уже знал, кто наведался в гости. Тетя Надя, облитая с ног до головы Гуччи Дюна. Так она величала свой удушающий парфюм.
– Откуда у вас ключи?
– Так папа твой дал, я без него к твоей маме ходила. Вот забежала тебя проведать, видела,
– Больше некого вам тут проведывать, оставьте ключи, сам приготовлю!
– Милый, зачем ты так, я столько для твоей мамы сделала.
– Так вы же подруга, вроде как, мать говорила – лучшая. А если делали по дружбе доброе дело, а теперь напоминаете, то это услуга уже. Скажите цену – оплачу!
– Да уж, в кого ты такой? Да, впрочем, чего удивляться, в отца, конечно, – крашеная блондинка сняла очки в форме кошачьих глаз, и вытерла пальчиком навернувшиеся слезы или пот, который проступал даже сквозь жирный слой тональника. Алый маникюр на пухлых пальцах казался Артёму нелепым и не уживался с возрастом маминой медсестры. Как и короткое синтетическое платье, гусеницей ползающего по выпуклостям молодящейся тети Нади.
– Отца не трогайте, что вы про него знаете? Проведали? Все норм?
– Хочу в маминой комнате прибраться!
– Я сам, и сорок дней еще не прошло, уважайте традиции. Убираться нельзя!
– Начитанный стал, я посмотрю. А отец–то где? Трубку не берет.
– Скар? ХЗ. Может с этой. Рыжей. С кладбища.
– Господи, да что с тобой стало?
– Домой идите, – бросил Артём, насупившись. Поднял острые плечи вверх и уставился на экран монитора. Пилоты альянса Тайм Крит опять совершили успешный набег на «нульсечных» жителей Космоса.
Во входную дверь позвонили. Три коротких. Тёма поднялся и всем своим видом дал понять нежданной гостье: здесь ей не рады. Она поспешно юркнула в коридор, натянула на распухшие ноги балетки. И выскочила на лестничную площадку, пропустив друга Артёма в квартиру. Медсестра с сочувствием оглядела Мартика, усатого пятнадцатилетнего парнишку, щурящегося даже сквозь толстенные линзы очков, и при этом смешно играя в пинг–понг широченными чёрными бровями. Заходя в квартиру, друг Тёмы неуклюже запнулся о порожек кроссовком, больше похожим на горную лыжу. Тетя Надя хихикнула. И не дожидаясь слов прощания, спустилась по лестнице. А Мартик? Мартик привык к подобным насмешливым взглядам. В школе его дразнили Ара – Маленький Мук.
– Горцерт вонца? – бросил Артем приятелю, через плечо, не снимая огромных наушников и, не оборачиваясь, прошлёпал к себе в комнату.
– Маме твоей земля пухом! А так у меня всё лавем, брат. Поговори со мной. Араика забрали.
– Куда забрали?
– Брат, ты вапщэ новости не смотришь?
– Один философ сказал: «лучше ничего не знать, чем знать наполовину». В новостях, я думаю, и половины правды нет.
– Дурак ты, Тёмыч.
– Это Араик твой дурак, надо было в Армению уезжать.
– Он здесь родился, ты панимаэшь, что несешь? Я думал, ты мой друг! – Мартик снял очки и протер
– Мартирос, не кипи, несёт меня, Сартана пропала, Скар бесит, и не хочу я о войне. Не я ее начинал. И нам – то что? Они там – мы здесь!
– А для чего ты вообще живешь тогда? Вот такой вопрос? Свою конченую музыку слушать, спать, есть, какать, и иногда как попугай нести заученные свои фразочки.
– Музыка не конченная, это Вардруна. Ты знаешь, они играют на реликтовых инструментах, древних, понимаешь. У них даже козий рог есть.
– Ага и барабан с кожей динозавра, – усмехнулся Мартик. Ну, послушал ты эту древнюю музыку и что?
– Послушал… и меня здесь нет. Я Конунг, на лице гальдстафф, плыву с Викингами на драккаре в дальний поход. Вокруг скалистые фьорды. И слышу эту песню, послушай, какая музыка зачётная. Я чувствую, что моя судьба вообще не здесь.
– Без обид, но ты случайно не заразился болезнью своей мамы, она тоже все голоса слышала и предчувствовала. Доколдовалась. Брат, заканчивай, прошу. Давай лучше Сартану твою найдем. Хочешь, я попрошу знакомых.
Артём тут же скинул наушники, крутанулся на стуле, и умоляюще посмотрел на друга сквозь сиреневую прядь.
– Не имей сто друзей, братишка, а имей одного друга. Армянина, – маленький добрый Мук уже кому – то писал в телефоне, загадочно улыбаясь. – О, Анаис ответила, номер говори вотсапа. Ее двоюродной тети брат работает в сотовой компании. Узнаем, на кого оформлен номер, дальше – дело тэхники. А ты звонил по нему?
– Конечно. 10500 раз. Переживаю, вдруг у нее траблы какие?
– Тимон и пэреживания, мм, – Мартик закатил карие глаза, закрыл лицо широченной ладонью, непомерно огромной в сравнении с гномьим телом, артистично изображая удивление. Ребята дружно засмеялись. – Э – э, братишка, Анаис пишет. Лисенкова Эльвира Борисовна. И адрэс есть. Прикинь, через квартал пройти. Слушай, нашу Эльбу, обэжечку, не так зовут?
– Прикол, ваще. На совпадение не тянет. Меня щас вырвет, мне чё наша Эльба писала?
– Собирайся, пошли.
Июльский зной спал. На город опустился жасминовый вечер, укрыв шалью из пыли и испражнений выхлопных труб. Друзья, чтоб сократить дорогу, пошли через старый, напоенный прохладой парк, вдоль Мемориального кладбища. По пути встречались только собачники и подвыпившая веселая молодежь.
– Где–то здэсь моя прабабка лежит, вместе со всеми. Баба Ануш, – Мартик махнул головой в сторону высокой чугунной решетки.
– Даже своей могилы нет?
–Тёмыч, ты точняк с луны свалился. Блокада Ленинграда, там людей столько умирало, их некому было даже просто в ямы зарыть. Ты же здэсь родился и не знаешь?
– Ну чё–то на истории, помню, говорили. Это когда было –то. Это ты всю свою родню до сотого колена знаешь, а я не видел ни разу, ни дедов, ни бабушек.
Оставшуюся часть дороги друзья шли молча. Каждый думал о своем.
***
– Давай, звони! – Мартик ткнул друга в бок.
– И чё я скажу? – Артем не мог решиться.