Стигма ворона 2
Шрифт:
— Что происходит-то?.. — всхлипывая, проговорила рыхлая светловолосая женщина в слишком тесном для ее пышных форм красном платье. — Куда нам идти-то? Что…
Ее голос утонул в оглушительном скрежете. Одна из стен темницы медленно начала подниматься, открывая железную решетку. Решетка лязгнула и тоже подалась вверх.
И теперь все увидели залитое закатным золотом поле, въездную дорогу и темнеющее пятно леса вдалеке.
— Ступайте, ступайте! — торопил латник, и воины тыкали узников копьями в спины и шеи, подталкивая вперед. Те, неловко шагая с колодами на руках и ногах, двинулись к выходу.
А снаружи бил колокол, со стены раздавались ликующие возгласы жрецов и доносилась веселая музыка.
Глава 2
Узники против своей воли двинулись к выходу.
Эш не стал дожидаться, когда ему в шею кольнет наконечник копья, и не мешкая направился из темницы. В ладони он осторожно удерживал крошечный дамский клинок, который ему щедро оставил Хэн.
Снаружи доносились завывания жрецов: «… ибо как младенцы не повинны в крови агнцев, которых принимают в пищу их матери во имя жизни, дабы наполнить молоком потаенные свои, так и чада этой земли не повинны…»
Гудение колокола и звуки тамбуринов с флейтами заглушали их пение.
Эш вместе с Шедой и крысой вышли первыми.
Женщины позади все еще пытались молить стражников о пощаде, время от времени вскрикивая от тычков острых копий. Наконец, последняя пленница покинула узилище, и решетка с грохотом опустилась, отрезая дорогу назад.
Они оказались у городской стены, слева от запертых въездных ворот. Взгляд Эша упал на неровное, покрытое рытвинами и заросшее высокой травой поле, расстилавшееся перед ними. И кое-где под пучками свежей травы ему сейчас виделись очертания человеческих костей.
Обернувшись, Эш поднял взгляд на стену. Солнце еще только коснулось своим диском горизонта, но на держателях под зубцами уже полыхали десятки факелов.
А над их хищными языками, на обзорной площадке промеж двух башен, стоял Даган со своей свитой.
Ветер трепал длинные перья его шляпы, нарядный белый камзол поблескивал двумя рядами золотых пуговиц. На надменном лице застыло то самое выражение, с которым художники так любят изображать аристократов. Лучники, копейщики и воины в латах с мечами у пояса располагались по правую и левую руку своего господина.
А у самого края, чуть поодаль от Дагана, стояли жрецы — десять человек в белоснежных туниках с золоченым кантом. Двое из них придерживали огромную чашу, украшенную медной бараньей головой. А еще один, с алыми шелковыми лентами на запястьях, под ритм ритуального речитатива черпал из этой чаши ковшом густую темно-красную жидкость и выплескивал за стену.
В воздухе запахло кровью.
С громоздкими колодками на руках и ногах узники сбились в тесную кучу, норовя спрятаться за спинами других.
— Это кормление, — проговорил Дарий, уставившись на угрожающе темное пятно леса.
— Быстро соображаешь, — иронично похвалил его Эш, и в это мгновение откуда-то издалека ветер принес гулкий, протяжный вопль голодного зверя.
Узники вздрогнули и отшатнулись, осознав, наконец, неизбежное. Женщины снова заплакали, затоптались на месте, и на этот раз к ним присоединился Магур. Он затрясся от страха и разревелся в голос, как пятилетний мальчишка во время порки.
Ладони Эша стали горячими от напряжения. Повернув голову, он снова скосил глаза на свиту. И медленно выдохнул, заставляя свое сердце биться спокойней — навык терпения ворона оказался полезным даже без стигмы.
Нужно было соображать быстро. И сделать так, чтобы лучники уже не смогли выпустить тучу стрел на поражение.
А значит, следовало выдвинуться вперед хотя бы до ближайшего пригорка и дождаться, чтобы тварь подошла поближе. Тогда лучники побоятся задеть стрелой своего «хозяина», и в распоряжении Эша появятся несколько мгновений, чтобы разрезать ремни Дарию или Шеде и помочь через голову стащить кирасу. Без доспеха сила стигмы вернется, и у них у всех появится единственный шанс выжить на кровавом празднике кормления — к всеобщему разочарованию горожан.
Всего лишь несколько мгновений. Одна единственная попытка.
Но это в тысячу, в миллион раз больше, чем ничего.
— Есть идея, так что двигаемся вперед, и побыстрее, — тихо сказал Эш.
— С чего бы это вдруг? — огрызнулся цапля.
Парень ничего объяснять не стал. Неловко перебирая ногами в колодках, он двинулся прочь от стены.
Быстрее, быстрее!
Крыс скосил на молодого ворона глаза и тоже засеменил за Эшем вместе с Дарием и Шедой.
Тут рев повторился. От потемневшего леса отделилась угрожающая тень и двинулась к городу.
Хозяин вышел к трапезе.
Гудение колокола замерло и начало таять в вышине. Жрецы хором завыли:
— Приди! Приди! Приди!..
И сейчас им вторило множество голосов хлынувших на стену горожан.
Узники, оставшиеся у стены, позабыв о колодках рванулись в разные стороны. Кто-то мелко перебирал ногами, кто-то в спешке запнулся и упал. Трусоватый цапля бросился куда-то в сторону вдоль стены.
Остальные стигматики, доверившись Эшу, поднимались все выше на холм.
— … Приди! Приди!.. — кричали сотни людей, призывая смерть на их головы.
Одержимый боров шел неспешно, ухая и пофыркивая. Копыта тяжело впечатывались в землю. Серо-коричневая щетина топорщилась по хребту и на боках, из-под губы отчетливо виднелись желтые клыки, а матерые складки на шее подрагивали волной на каждый шаг.
Он стал еще здоровее с тех пор, как Эш встретил его в лесу — теперь Полудурок рядом с ним показался бы подростком-поросенком.
— … Приди! Приди! — взывало к чудовищу множество голосов.
— Достаточно. Остановимся здесь, — сказал Эш, сосредоточенно наблюдая за хозяином.