Стихея
Шрифт:
Когда он увидел в последней темнице в трепещущем свете старинного факела сжавшуюся в комок девичью фигуру, то чуть не выронил телефон.
– Мария, – сорвалось с губ.
Сложно было не узнать длинные распущенные волосы, которые окутывали девушку покрывалом.
Уильям дрожащими пальцами засунул смартфон в карман и подхватил Марию на руки. Он не знал, как поднять ее, чтобы не причинить боль, и в итоге она все равно застонала, когда Уильям прижал ее к себе.
– Боже, девочка, что они с тобой сделали?
В груди скрутился тугой узел гнева, который, казалось, опалял внутренние органы. Человеческая
– Почему ты? – шептал он.
Глаза привыкли к полумраку, и Уильям нес Марию почти вслепую. Ноги сами вели его к выходу, и когда он вышел из темницы, сначала зажмурился из-за яркого света, который заливал фойе. Пожар потушили, и теперь возле входа столпились преподаватели, живущие в замке, как и Уильям. Кто-то был в халате и ночном чепчике, кто-то кутался в плед. Уильям заметил среди них Элизабет Кэрролл, но поспешил подняться по боковой лестнице на второй этаж, в медпункт. С вице-канцлером он успеет пообщаться позже и рассказать ей, что в стенах ее университета избивают студенток.
А сейчас главное помочь Марии. Уильям ещё раз посмотрел на ее бледное лицо и только сейчас понял, что не развязал девушку. Не снял скотч. И сердце снова наполнилось темной яростью не только к ее мучителям, но и к себе. Уильям уже видел Марию связанной. И в прошлый раз он ей не помог.
Ее нес на руках профессор Чейз. Уильям. И в его объятиях ей было не страшно. Она знала, что больше никто не причинит ей боль. Мари помнила сон так, словно он был явью. Или это и была реальность?
– Ну, милая, как ты себя чувствуешь?
Солнечный свет заливал уютную палату в пастельных тонах и переливался на седых волосах медсестры. Ее пухлое лицо с узкими светлыми глазами напомнило Мари одуванчик, на который дунешь – и он разлетится.
– Сносно, – ответила она и приподнялась в постели. Тело тут же отозвалось ноющей болью. По Мари явно пробежалась стая волков, или стадо лошадей, или толпа обезумевших людей, дорвавшихся до распродажи в торговом центре.
– Тебе повезло. Только синяки и ушибы, переломов нет, – защебетала медсестра и достала из тумбочки шприц. На ее бейдже Мари разглядела имя: Сара Поттс. – Поставлю тебе обезболивающее и можешь возвращаться в свою комнату. Только дождись куратора, – Она протёрла плечо Мари спиртовой ваткой и нежно уколола. Комар и то больнее жалит. – Ах, да… – мисс или миссис Поттс выпрямилась и закивала сама себе: – Профессор Чейз просил сообщить, когда ты очнешься. Пойду позвоню. И, кстати, твоему отцу я тоже звонила, – она нахмурилась, – но он отреагировал весьма странно. Сказал, что ты взрослая девочка, сама справишься со своими проблемами, – миссис Поттс (Мари всё-таки решила, что она миссис) прищелкнула языком. – На мой взгляд, милая, отцы себя так не ведут, когда узнают, что их дочь избили. Но мое мнение никому не интересно… – жалостливо добавила она.
– Вы сказали, профессор Чейз, – успела вставить в тираду медсестры Мари прежде, чем та ушла, – просил сообщить ему. Но… зачем?
– Так это он тебя сюда принес, милая. Чудом заметил, что из темницы кто-то выбегает и заподозрил неладное. Ай-яй-яй, изверги! Бросили бедняжку в пыточной.
Сердце Мари дрогнуло. Ей не приснилось, все так и было. Щеки запылали, и она сама удивилась своей
– Ты была без сознания, руки-ноги замотаны скотчем! Отвратительно, отвратительно! А ты, милая, знаешь кто на тебя напал? У нас в Вэйланде такого сроду не было.
У вас в Вэйланде сроду не училась ведьма.
– Нет, – слабым голосом отозвалась Мари, – они были в красных мантиях. Лиц не видела, было темно…
Только голос Джорджи.
– Огненные девы, – задумалась миссис Поттс и печально покачала головой. – Я не слезу с мисс Кэрролл, пока она не найдет, кто это сделал! И профессор Чейз, уверена, тоже не оставит это дело, – гневный голос медсестры уже доносился из соседней комнаты.
Послышался писк кнопочного телефона, и миссис Поттс радостно известила профессора о том, что Мари в добром здравии. Судя по голосу, медсестра очень разочаровалась, что преподаватель не собирается навестить свою студентку, и Мари охватило двойственное чувство: радость вместе с печалью.
Мари откинулась на подушки и устало прикрыла глаза. Ее больше ничего не интересовало, кто такая мисс Кэролл, почему ее спас именно профессор Чейз, и что бы с ней сделала Джорджи, если бы Огненных дев не спугнул пожар… Пожар? А что горело?
Лекарство притупило боль, мысли спутались, и Мари сама не заметила, как погрузилась в сон. А где-то вдалеке звучал мерзкий хохот Джорджи.
– Мне так стыдно, Мари, – в третий раз повторила Айви.
Она сидела на стуле, обхватив руками рыжую голову, и ждала, пока Мари оденется в зеленое платье с длинными рукавами и высоким воротом, чтобы скрыть синяки, и расчешет запутавшиеся волосы.
– Я спала, как убитая… Не понимаю, почему меня так срубило, но я ничего не слышала, честное слово! Еле встала пару часов назад, голова, как гиря, и мне сразу сообщили о тебе, – Айви подняла на Мари взгляд побитого щенка. – Я даже не проснулась, когда случился пожар, и до сих пор не знаю, что произошло.
– Верю.
Мари сцепила зубы и стала расчёской распутывать волосы, стараясь не думать, сколько человек к ним прикасались за последнюю ночь. Радовало хотя бы то, что медсестра не обратила внимания на цвет ее крови.
– Ты знаешь, кто это сделал? – понизив голос, спросила Айви.
Мари замерла и пронзительно посмотрела на подругу. От ее взгляда та побледнела.
– Ты мне друг? – прошептала Мари.
– Конечно, друг!
– Тогда ты знаешь, кто на меня напал. Кому я насолила больше всех…
Айви в ответ только недоуменно уставилась на Мари, а потом резко закрыла ладонью рот, чтобы сдержать писк.
Мари быстро заплела волосы и потащила Айви за руку прочь из медпункта. По внешнему виду и не скажешь, что ночью ее жестоко избили. Лишь ссадины на подбородке и следы от ногтей на щеке. Их пришлось замазать тональным кремом, чтобы не привлекать внимание к цвету крови. И никто не знал, что каждый шаг давался ей через силу и отзывался волной боли по телу.
– Мари, если это Джорджи, то ты обязана рассказать вице-канцлеру, – горячо прошептала Айви.