Стихи (2)

Михалков Сергей Владимирович

Две подруги

«Красиво ты живёшь, Любезная сестрица! — Сказала с завистью в гостях у Крысы Мышь. — На чём ты ешь и пьёшь, На чём сидишь, Куда ни глянешь — всё из-за границы!» — «Ах, если б, душенька, ты знала, — Со вздохом Крыса отвечала, — Я вечно что-нибудь ищу! Я день-деньской в бегах за заграничным — Всё наше кажется мне серым и обычным, Я лишь заморское к себе в нору тащу: Вот волос из турецкого дивана! Вот лоскуток персидского ковра! А этот нежный пух достали мне вчера — Он африканский. Он от Пеликана!» — «А что ты ешь? — спросила Крысу Мышь. — Есть то, что мы едим, тебе ведь не пристало!» — «Ах, душенька! — ей Крыса отвечала. — Тут на меня ничем не угодишь! Вот разве только хлеб я ем и сало!..» — Мы

знаем, есть ещё семейки, Где наше хают и бранят, Где с умилением глядят На заграничные наклейки… А сало… русское едят!

Арбуз

Арбуз, что из земли тянул нещадно соки, Что более других лежал на солнцёпеке И вырос до такой величины, Что все другие кавуны С ним оказались не равны, Перед собратьями своими возгордился: «Я тяжелее всех, каков же я на вкус?! Всяк скажет про меня: «Арбуз так уж арбуз!..» Так до тех пор он хвастал и кичился, Пока в хозяйских вдруг руках не очутился. А как попал под нож, То оказался уж не так хорош. Что толку, что велик? Велик, да толстокож! На цвет? Да как сказать, не бел, но и не красен. На вкус — трава травой… — Смысл этой басни ясен: Иной, глядишь, и говорит пестро, Осанка хоть куда, так важно носит пузо, А ковырни его да загляни в нутро — Оно как у того Арбуза!

Полкан и Шавка

Косого по лесу гоняя, Собаки — Шавка и Полкан — Попали прямо в пасть к волкам, — Им повстречалась волчья стая. От страха Шавка вся дрожит: «Полкаша… Некуда деваться… Я чую смерть свою… Что будем делать?..» — «Драться! — Полкан в ответ ей говорит. — Я на себя возьму того, что покрупнее, А ты бери того, что рядом с ним». И, до врага достав прыжком одним, Вцепился храбрый пёс зубами в волчью шею И наземь Серого свалил, — Но тут же сам растерзан был. Что думать Шавке? Очередь за нею! Тут Шавка взвизгнула и в ноги бух волкам: «Голубчики мои! Не погубите! Сродни ведь прихожусь я вам! Вы на уши мои, на хвост мой посмотрите! А чем не волчья шерсть на мне? Сбылась мечта моя — попала я к родне! Пошли за мной, я показать вам рада, Где у реки пасётся стадо…» Вот волки двинулись за Шавкою гуськом, Вначале лесом, после бережком, Под стадо вышли, на хвосты присели, Посовещалися на волчьем языке. И от коров невдалеке На всякий случай раньше Шавку съели. Но сами тож не уцелели — В жестокой схватке полегли: Сторожевые псы то стадо стерегли И ружья пастухи имели… — Сей басне не нужна мораль. Мне жаль Полкана. Шавки мне не жаль!

Рыбьи дела

Раз в тихом бочажке, под бережком, чуть свет, Рыбёшка мирная собралась на совет: В реке их Щука донимала, И от зубастой им житья не стало. «Казнить разбойницу! Казнить — двух мнений нет!..» И Щука старая, как ни сильна была, Все ж кверху брюхом как-то раз всплыла… Победа многих вдохновила: «Преступница нам больше не страшна! — Разумная Плотичка заявила, — Но в дальней заводи живёт ещё одна. Не худо бы расправиться и с нею!» — «Конечно, вам, плотве, виднее, — Из-под коряги молвил сытый Сом, — Но, правду говоря, та Щука ни при чём — Она вовек сюда не заплывала, Вам до неё и дела мало!» Плотичка возражать не стала, И дело кончилось на том… В зелёных берегах текут спокойно воды, Вьюны и пескари в них водят хороводы, И караси не залезают в грязь, Зубастой хищницы отныне не боясь. Но мирные деньки не больно долго длились — Исчезло в ясный день плотичек десять штук, Два пескаря домой без плавников явились И пропадать уклейки стали вдруг. Рыбёшкам снова не житьё, а мука: Из дальней заводи переселилась Щука И привела с собою двух подруг! — Мне бедных рыбок жаль. Зато другим наука: Не слушайте сомов, уничтожая щук!

Бешеный Пёс

Однажды, в знойный день, взбесился Пёс цепной И, ядовитой брызгая слюной, Сорвался вдруг с цепи, махнул через ограду — Да прямо к стаду! Сначала он напал по-волчьи на телка, Потом задрал невинного ягнёнка, Одних загрыз, другим порвал бока И насмерть ранил пастушонка. Короче: натворил таких он бед, Каких не видел свет! Когда б разбойника облавою не взяли, То многие ещё бы пострадали. Но был в конце концов захвачен лютый Пёс, И… производством дело началось! Уж не одна неделя пролетела — Полгода суд идёт. Растёт и пухнет дело — Чинят свидетелям допрос. Бандит в тюрьме окреп, подрос, Так на харчах казённых откормился И обленился, Что от хвоста до шеи залоснился. Он только знает спать да есть. При нём друзья. Услуг не счесть: Ему ошейники меняют, Его родные навещают, А два Шакала, посчитав за честь, Перед судом ретиво защищают: Скулят, визжат, и лают, И, чтобы умалить его вину, Повторный требуют анализ на слюну… «Чего же судьи ждут? Когда ж повесят Пса? — Слышны повсюду голоса. — Какой другой конец возможен для урода?..» — Известны нам суды такого рода.

Волк-травоед

Вожак воров и сам матёрый вор, Волк-живодёр Как избежать облавы ни старался, А всё ж попался. Теперь над ним свершится приговор, Не избежит преступник наказанья! Свидетели дают Правдивые, прямые показанья: «Зарезал здесь овцу, задрал телёнка тут, А там свалить коня не посчитал за труд…» Улики налицо. Но судьи ждут, Что им убийца скажет в оправданье. «Известно, — начал Волк, — что испокон веков Всегда травили нас, волков, И скверные про нас пускали толки. Заблудится овца у сонных пастухов, Корова пропадёт, всё виноваты волки! А волки между тем давным-давно Не могут видеть кровь, не могут слышать стоны, На травку перешли и на зерно, Сменили стол мясной на овощной — зелёный. А если иногда то там, то тут Ягнёнка одного, другого задерут, Так только с целью самообороны… Надеюсь я на объективный суд!..» И порешили судьи тут: Дать Волку выговор и не лишать свободы, Раз изменился нрав у всей его породы. — Но вот прошли уж годы, Как огласили этот приговор, А волки нападают до сих пор Всё на стада, а не на огороды!

Смешная фамилия

Каких фамилий только нет: Пятёркин, Двойкин, Супов, Слюнтяев, Тряпкин-Дармоед, Пупков и Перепупов! В фамилиях различных лиц, Порою нам знакомых, Звучат названья рыб и птиц, Зверей и насекомых: Лисичкин, Раков, Индюков, Селёдкин, Мышкин, Тёлкин, Мокрицын, Волков, Мотыльков, Бобров и Перепёлкин! Но может некий Комаров Иметь характер львиный, А некий Барсов или Львов — Умишко комариный. Бывает, Коршунов иной Синичкина боится, А Чистунов слывет свиньёй, А Простачков — лисицей! А Раков, если не дурак, Невежда и тупица, Назад не пятится как рак, А всё вперёд стремится! Плевков фамилию сменил, Жемчужиным назвался, Но в основном — ослом он был, Ослом он и остался! А Грибоедов, Пирогов Прославились навеки! И вывод, стало быть, таков: Всё дело не в фамилии, а в человеке!

Мошка

Обидел большой Медведь малого Зайца: поймал и ни за что ни про что отодрал за уши. Одно ухо совсем набок свернул.

Выплакался Заяц, отошли у него уши, слёзы высохли, а обида не прошла. За что пострадал? Не ровен час, опять на Косолапого налетишь! Этак ушей не напасёшься! А кому жаловаться, когда Медведь сильней всех в лесу? Волк с Лисой ему первые дружки-приятели, водой не разольёшь!

— У кого защиты искать? — вздохнул Заяц.

— У меня! — пропищал вдруг чей-то тонкий голосок.

Скосил Заяц левый глаз и увидел Комара.

— Какой из тебя защитник! — сказал Заяц. — Что ты Медведю сделать можешь? Он зверь, а ты мошка! Какая в тебе сила?

— А вот увидишь! — ответил Комар.

Намотался Медведь жарким днём по лесу. Разморило его. Устал Косолапый, прилёг в малиннике отдохнуть. Только глаза закрыл, слышит — над самым ухом: «Дзю-ю-ю!.. Дзю-ю-ю!.. Дзю-ю-ю!..»

Узнал Медведь Комариную песню. Приготовился, стал ждать, когда Комар ему на нос сядет. Кружился, кружился Комар вокруг да около и наконец сел Медведю на кончик носа. Медведь, не долго думая, развернулся с левой лапы — хвать себя изо всех сил по носу! Будет Комар знать, как Медведю на нос садиться!..

Повернулся Косолапый на правый бок, закрыл глаза, не успел зевнуть, слышит — снова у него над самым ухом: «Дзю-ю-ю! Дзю-ю-ю!.. Дзю-ю-ю!..»

Видно, увернулся Комар от Мишкиной лапы!

Лежит Медведь, не шевелится, притворяется, будто спит, а сам прислушивается, ждёт, когда Комар себе новое место для посадки выберет.

Звенел, звенел Комар вокруг Медведя и вдруг перестал.

«Улетел, проклятый!» — подумал Медведь и потянулся. А Комар тем временем неслышно на Медвежье ухо опустился, в самое ухо залез да как куснёт! Подскочил Медведь. Развернулся с правой лапы и так дал себе по уху, что у него самого искры из глаз посыпались. Забудет Комар, как медведей жалить!