Наши матери стали старыми,стали слабенькие совсем.Наши матери знали Сталина,знали прелести разных систем.Да и мы уже столько закусипоиспробовали на веку:и Занусси там был, и «Затеси»…Пир запомнится бедняку.Запрягай опять клячу тощую,разбросай пашеницу и рожь.Напрягай опять жилы-мощи-то:сей добро – никогда не помрешь!…Собираются мамы старыес узелочками – в старину.Наши матери знали Сталина.Наши дочери – Сатану.
«Какие-то люди… с какою-то тёмной любовью…»
Какие-то люди… с какою-то тёмной любовью…Бог с вами! да что же вам надо от нас?Мы,
россы, ведомые тёмной неспешною кровью,без вас обойдёмся на нашей земле без прикрас.Что в помыслах ваших: найти развлеченье от скуки?..Подспудное зверство: кого бы замучить и вам?..Идите себе!.. Я отвожу свои руки:и вашу в свою не возьму, и свою не подам.Такие ль вцеплялись в нее сипуны-вурдалаки,такие ли птички желали ее щекотать,да хватит об этом… Когда-то мы были варяги!Теперь – доходяги. И вот он бесчинствует – тать.Какие-то люди у нас, с иноземной любовью.Гляди: окружают заботой, идут по пятам.Но я на лукавые зовы не дрогну и бровью.И я их руки – не возьму. И свою – не подам.
«Земля пролетает в молозиве…»
Земля пролетает в молозивевраждующей с нами материи –как будто сквозь долы колхозные,где выросло, да поутеряно;где мы, как колосья съедобные,стоим-дозреваем-качаемся…в земные свои неудобиякамнями обиды кидаемся.…Но мне – угольку человечества, мнек пламени честному хочется,где детство невинное греетсядля будущего одиночества.Всё там – что случилось хорошего.Всё там – у печурки за Вологдой,где тёплых поленьев наношеносудьёй человечьего холода.
Рождественская звезда
Омовейное нежное детство –даже в голоде, вошках и струпьях, пожалейменя словом жалейнымпод холодные вьюжные хлопья.Словом-звуком… глубоким, коровьимподыши в свои тёплые ноздри,словно в сеннике, в яслях господних –предрождественской россыпи звёздной.И забьётся во мне ретивое,и сомнётся в прощённой обиде,и сквозь пласт заглушённого вояиз нутра что-то тяжкое выйдет.Выйдет-выпадет-грянется оземь…и тогда-то взойдёт из печализолотая! – овечья и козья –и обнимет, как мамка, лучами.Это глория! Это свеченье!Это слёз перекушенных струйки…вихре-конь… столбовое верченье…и мороза звенящие сбруйки.
Образ Тихвинской Божьей Матери – покровительницы Севера
Образ Тихвинской, написанный Лукой…Сколько чудного за бедной сей строкой:в тёмной зелени протеплевших небеслуч ли… серп ли магнетический воскрес.Нечто жизнью переполненное там:мать с дитём?.. иль ветер бродит по стогам,загибая кудреватые верхи?..Небеса вокруг пустынны и тихи.Только пуще виден он со всех сторон –розоватый серп как есть окровавлён,и прозреешь – только резь пройдёт в очах –золотые нимбы сполохов в ночах.Образ Тихвинской, написанный Лукой.Ангел Севера водил его рукой.17.04.96.Светлая среда
Намалеваны в соборе Устюжскомиконы с любовною страстию:чьи-то дролюшки, чьи-то утушки,безымянные Марьи да Настюшки.И черны они, и красны дотоль,что икон мы таких не видывали.На щеке – пожар, на руке – мозоль…А пожгли-то их, повыкидывали!..Побывали вы, Марьи, на паперти.Посидели вы, Насти, во заперти.На печных горшках покривили рты.Покатали на вас рубелём порты.…Вот хожу я по городу Устюгу,по Великому Устюгу Сухонскому.Во реке ребятишки сопливые,В учрежденьях людишки сонливые.А во главном соборе святынямиразвеселые ряхи крестьянские.Полыхают глаза окаянские:карим-карие, синим-синие!
1
Одна из поздних иконописных школ. Отличается большим своеобразием, народным духом.
Отец
Он не знал, как сделать,чтобы его любили,чтобы его любилхоть кто-то на этом свете.Он не знал. И поэтомуЖил сам-один незаметно.Как соловей в куртине.(А может – Христос в пустыне.)Как соловей одинокий,в шапочке такой же татарской,в таком же халате сером,сером халате больничном –соловей стариковской больницыс последнею кличкой «профессор» –отец! – соловей отпетый.(А может – Христос распятый.)О, спой мне, отец, сквозь чащу,сквозь непроходимую толщу…И, может быть, я услышу,пойму тебя сердцем прозревшим.(А может – Христос воскресший.)
«Рождённый в песках, в пещере…»
Рождённый в песках, в пещерепод тёплые вздохи волов,Ты был ли? Но искренней верене нужно ответных слов.Кто верит, тот видит и знает,и жизнь свою делит с Ним.А Он – как ему подобает –не всякому зрящему зрим.
Приспевает время мучеников, что спасут народ и други.Приспевает время лучников, время шлема и кольчуги.Кузнецы! мечи выковывай из победно-звонкой стали,блеском стали очаровывай замохнатевшие дали.Раздувай дыханье горнее: скоро, скоро время спросит,скоро, скоро горе-горюшко верных рыцарей подкосит.Упадут они, емелюшки, не с девчатами в солому,упадут они в земелюшку, чтобы дать простор живому.Плачей отвоют души их на погостах древнерусскиихтак, как будто самолучшие отплывают в лодках узкиих.Над озёрами заволжскими, где стрижи с водой забавятся,новые кресты да колышки к мёртвой городьбе прибавятся.А когда с землёй сравняются скромные захоронения,люди с этой бойней справятся и – на новое сражение.Так – всегда. Не позабыты вы, шлем с кольчугой харалужною.Слава меж людьми – убитому! Слава в небесах – живущему!
2
Из старинного псалма.
«Опять лечу под облаками…»
Опять лечу под облаками,и так дорога не легка.Машу крылатыми руками,тщусь пересилить облака.Они же с часом всё тучнее,ретивей прут наоборот;темнее в небе и влажнее,вот-вот и ливнем обольёт…А всё далёко и далёкоПодол и Вышний Волочек.И волооко-волооко…Курлы!.. и губы на крючок.И вот опустишься на землю,что в ад. Зачем стремилась зря!Здесь псы тревожным слухам внемлютда рыщут внуки октября.
Трамвай мечтаний
Быть может, дышу я… быть может, живаялишь для того, чтобы дорассказатьэту историю-судьбу трамвая,что, лбину железную в кровь разбивая,безумец! торопится нас спасать.…Вот он бежит,глаза разбрызгивая,спрямляя пути-кривули.Несётся – красный,гремит кастрюлей,забытых в ночи разыскивая.Чудак! или сам он покоя не хочет?или не жалко вагоновожатую?она же по-детски совсем хохочет…она же хорошего только хочет…а надо – сквозь ночищу клятую!А ночь припасает такие (!) оказии,такие безумства вагоны знают,такие дремучие вваливаются азии…а ты одна в кабинке трамвая,а ты одна глазастою ведьмоюна помелище огненном этомлетишь, громыхая… И всё ты изведаешь,пока долетишь-доползёшь к рассвету.Вагоновожатая! девочка… дурочка…Светится насквозь душа без изъяна.А жизнь… она редко дует в дудочку,всё больше лупит по барабану.И станешь однажды седины подкрашивать,ржавея вместе с трамвайной торбою,где мало радостей,где много страшногоза годы мученства скопится скорбного.…Но мне привиделось, нет, не старение –а распрямление спины робеющейи праны праведной серебрение,и ты над рельсами – в полёте бреющем…в полёте бреющем над миром зреющим.