Стихи. Дневник 1911-1921

Гиппиус Зинаида Николаевна

Февраль 1912

По

ПОСЛЕДНИЕ СНЫ

О сны моей последней ночи, О дым, о дым моих надежд! Они слетелись ко мне с полночи, Мерцая тлением одежд. Один другим, скользя, сменялся, И каждый был как тень, как тень… А кто-то мудрый во мне смеялся, Твердя: проснись! довольно! День.

Май 1912

Париж

ВОЗНЯ

Остов разложившейся собаки Ходит вкруг летящего ядра. Долго ли терпеть мне эти знаки? Кончится ли подлая игра? Всё противно в них: соединенье, И согласный, соразмерный ход, И собаки тлеющей крученье, И ядра бессмысленный полет. Если

б мог собачий труп остаться, Яркопламенным столбом сгореть! Если б одному ядру умчаться, Одному свободно умереть! Но в мирах надзвездных нет событий, Всё летит, летит безвольный ком. И крепки вневременные нити: Песий труп вертится за ядром.

Ноябрь 1912

СПБ

ЛЮБОВЬ — ОДНА

…Не может сердце жить изменой: Измены нет — любовь одна. 1896 г.

Душе, единостью чудесной, Любовь единая дана. Так в послегрозности небесной Цветная полоса — одна. Но семь цветов семью огнями Горят в одной. Любовь одна, Одна до века, и не нами Ей семицветность суждена. В ней фиолетовость, и алость, В ней кровь и золото вина, То изумрудность, то опалость… И семь сияний — и одна. Не все ль равно, кого отметит, Кого пронижет луч до дна, Чье сердце меч прозрачный встретит, Чья отзовется глубина? Неразделимая нетленна, Неуловимая ясна, Непобедимо-неизменна Живет любовь,— всегда одна. Переливается, мерцает, Она всецветна — и одна. Ее хранит, ее венчает Святым единством — белизна.

Ноябрь 1912

СПБ

ПСАЛМОПЕВЦУ

Вл. Бестужеву

О тайнах подземных и звездных Поешь ты в пустынной тиши. О вечных стихиях и безднах Своей одинокой души. Но своды небесные низки, Полны голубой простоты, А люди так жалобно близки И так же одни, как и ты. Уйдешь? Но не пить мы не смеем Святого земного вина. Уйдешь — но смеющимся змеем Ползет за тобою вина. Не ты ль виноват, что голодный Погиб у забора щенок? Что где-то, зарею холодной, Под петлей хрустит позвонок? Не ты ли зажег крепостную Над белой рекою иглу? Не ты ли сгущаешь земную, Седую, полынную мглу? Твоей человеческой воле Одной — не ответит Господь. Ты ждешь и поешь — но Его ли, Приявшего бедную плоть? Не в звездных пространствах — Он ближе, Он в прахе, в пыли и в крови. Склонись, чтобы встретил Он, ниже, Склонись до земли — до любви.

Декабрь 1912

СПБ

СЛОВА ЛЮБВИ

Любовь, любовь… О, даже не ее - Слова любви любил я неуклонно. Иное в них я чуял бытие, Оно неуловимо и бездонно. Слова любви горят на всех путях, На всех путях — и горных и долинных. Нежданные в накрашенных устах, Неловкие в устах еще невинных, Разнообразные, одни всегда И верные нездешней лжи неложной, Сливающие наши «нет» и «да» В один союз, безумно-невозможный,- О, всё равно пред кем, и для чего, И кто, горящие, вас произносит! Алмаз всегда алмаз, хотя его Порою самый недостойный носит. Живут слова, пока душа жива. Они смешны — они необычайны. И я любил, люблю любви слова, Пророческой овеянные тайной.

Декабрь 1912

СПБ

БЕРЕГИСЬ…

Не разлучайся, пока ты жив, Ни ради горя, ни для игры. Любовь не стерпит, не отомстив, Любовь отнимет свои дары. Не разлучайся, пока живешь, Храни ревниво заветный круг. В разлуке вольной таится ложь. Любовь не любит земных разлук, Печально гасит свои огни, Под паутиной пустые дни. А в паутине — сидит паук. Живые, бойтесь земных разлук!

Январь 1913

СПБ

СЕРОЕ ПЛАТЬИЦЕ

Девочка в сером платьице… Косы как будто из ваты… Девочка, девочка, чья ты? Мамина… Или ничья. Хочешь — буду твоя. Девочка в сером платьице… Веришь ли, девочка, ласке? Милая, где твои глазки? Вот они, глазки. Пустые. У мамочки точно такие. Девочка в сером платьице, А чем это ты играешь? Что от меня закрываешь? Время ль играть мне, что ты? Много спешной работы. То у бусинок нить раскушу, То первый росток подсушу, Вырезаю из книг странички, Ломаю крылья у птички… Девочка в сером платьице, Девочка с глазами пустыми, Скажи мне, как твое имя? А по-своему зовет меня всяк: Хочешь эдак, а хочешь так. Один зовет разделеньем, А то враждою, Зовут и сомненьем, Или тоскою. Иной зовет скукою, Иной мукою… А мама-Смерть — Разлукою, Девочку в сером платьице…

Январь 1913

СПБ

КОЛОДЦЫ

Слова, рожденные страданьем, Душе нужны, душе нужны. Я не отдам себя молчаньям, Слова как знаки нам даны. Но сторожит молчаний демон Колодцы черные свои. Иду — и знаю: страшен тем он, Кто пил от горестной струи. Слова в душе — ножи и копья… Но воплощенные, в устах - Они как тающие хлопья, Как снежный дым, как дымный прах. Ты лет мгновенный их не встретил, Бессильный зов не услыхал, Едва рожденным — не ответил, Детей, детей не удержал! Молчанье хитрое смеется: Они мои, они во мне, Пускай умрут в моем колодце, На самом дне, на самом дне… О друг последний мой! Кому же, Кому сказать? Куда идти? Пути всё уже, уже, уже… Смотри: кончаются пути.

Февраль 1913

СПБ

НАПРАСНО

Я и услышу, и пойму, А все-таки молчи. Будь верен сердцу своему, Храни его ключи. Я пониманьем — оскорблю, Не оттого, что не люблю, А оттого, что скорбь — твоя, А я не ты, и ты не я. И пусть другой не перейдет Невидимый порог. Душа раскрытая — умрет, Как сорванный цветок. Мы два различных бытия. Мы зеркала — и ты, и я. Я всё возьму и углублю, Но, отражая,— преломлю. Твоя душа… Не оттого ль Даю так много ей, Что всё равно чужая боль Не может быть моей? Страдать достойней одному. Пусть я жалею и пойму - Любви и жалости не верь, Не открывай святую дверь, Храни, храни ее ключи, И задыхайся — и молчи.

Февраль 1913

СПБ

ВСЁ МОЕ

И.А. Бунину

День вечерен, тихи склоны, Бледность, хрупкость в небесах, И приземисты суслоны На закошенных полях. Ближний лес узорно вышит Первой ниткой золотой И, притайный,— тайной дышит, Темной свежестью грибной. В бело-перистом тумане, Зыбко взреявшем, сыром, Грезят сизые елани Об осеннем, о ночном. Чуть звенит по глади росной Чья-то песня, чей-то крик… Под горой, на двуколесной Едет пьяненький мужик, Над разлапистой сосною Раскричалось воронье. Всё мне близко. Все родное. Всё мне нужно. Все мое.