Стихи. Песни

Новиков Александр Александрович

Она жила в плену

Она жила в пленуСкрипичных нот и грамотИ вся скрипичных форм была собой.И на нее однуЯ был нацелен прямо,И скрипке предлагал гитарный бой.Был мир ее сваянИз снов и репетиций,И в час, когда шагала впереди,Я был совсем не я,И первых встречных лица,Казалось, мне кричат: – Не подходи!Но скрипке никогдаНе выйти замуж молча —Оркестр должен вслед пролить слезу,И нервных нот орда,Что прежних не затопчет,Должна звучать как ни в одном глазу.Но кто её любил,И с кем она плутала,Знать не дано ни деке, ни груди.И я в гитару бил,Но боя было мало.А лучший друг кричал: – Не подходи!..2013 г.

Она – не моя

Бокал все полней и полней,А в стенке бокала я с ней отражаюсь. Я с ней.Она – не моя.Она убежала от мужа. Ушла, уползла, как змея.Она положила себя,Как битую карту, рубашкой помеченной вниз.Она – не моя.И ночь для нее на сегодня не больше, чем просто каприз.Про завтра не хочется знать.Ей хочется сладкого – надо в него поиграть.Она – не моя.Ей надо вернуться назавтра, не зная, не помня, кто я.А я не хочу потерятьИ взять насовсем я ее не могу, не хочу.Она – не моя.А все-таки виснет рука и плывет у нее по плечу.Громко и неслаженноОркестрик про любовь проголосит.Зачем она со мной – неважно.Зачем я с ней – поди, спроси.1995 г.

Она принеслась

Она принеслась. И была для любви без конца мне —Как белая птица, как облако, павшее ниц.И я называл её в смех длинноногою цаплей,Как самой красивой из всех раскрасивленных птиц.С ней было легко, и в губах – удивительно сладко.В гостиничной тьме был шальной упоительный дом.И все, что на свете доселе считалось повадкой,Мы с ней превращали в манеры в постели потом.Она была – крик. Я в ответ был и кнут и рычанье.И билась она, разрывая мне крыльями грудь,Чтоб в этой груди не оставить ни капли печали.И это был к сердцу единственно правильный путь.2014 г.

Осеннее

Когда от ветра станут тусклымиПрически кленов и рябин,Моргает день глазами грустнымиВ немом предчувствии седин.Таранит слух природы жалоба,И дрожь отчаявшись унять,У неба просит только малого:На иней золото сменять.Листва заблудшая слоняетсяИ превращается в дымы,Что в три погибели склоняютсяПеред могуществом зимы.Затишья хрупкие, непрочные,Ждут ливень, майскую грозу.Но давят трубы водосточныеСкупую мелкую слезу.В глазах под бойкими ресницамиЕщё июльское тепло.Но миг – и эти искры птицамиНа юг далекий повлекло.Но миг – и все вокруг изменится,Как на пол рухнувший хрусталь —Улыбка-блик, событий пленница,Сверкнув, расколется в печаль.И дни вчерашние колосьямиПойдут рассудку в жернова.И лето, вдруг проснувшись осенью,Сгорит до углей, как дрова.1984 г.

Осень

Оставляю в бушующем летеЯ тебя навсегда. Навсегда.Как в сгоревшей дотла сигарете,От огня не оставив следа.Но в казенных гостиничных шторахУцепилась и прячется лень.В них расплачется осень так скороНа стекле. На стекле.Как усталыми звездами шаютОтслужившие службу слова,Их, конечно, сотрет и смешает,Если выудит, злая молва.Отзвенит и ударится оземьШепелявое слово «прощай»,И расплачется желтая осеньНа груди у плаща.Оставляю в бушующем летеЯ тебя навсегда. Навсегда.Как в сгоревшей дотла сигарете,От огня не оставив следа.И всезнающий ветер хваленыйНе собьется к зиме на пути,И любовь, как горящие клены,На душе облетит.А в глазах, как в море синем,Солнце на плаву.Бьется на плаву и слепит.Листья календарные пустые рвуПод несносный городской лепет.1999 г.

Осколки

Все было – правда. Но давно.Хоть память все перевирает.Я был – открытое окно,В котором музыка играет.Я надрывался без труда,Я замолкал, что было силы,Я хлопал ставнями, когдаОна под ними проходила.И было грустно и светло.И день стрелял в нее закатом.Она царапала стеклоИ уплывала южным скатом.Я зажигал вдогонку свет,Я вслед тянулся хваткой шторой.Играла музыка ей вслед,Нельзя влюбиться без которой.Хрустело – вдребезги стекло,Летели с ветром рамы – в клочья,Но ей молчалось мне назло,А мне, назло, кричалось ночью.Чтоб ни украдкой, ни бегомЗдесь не ходить, коль звуки смолкли.Но ей плясалось босиком,И были музыкой осколки.Все было – правда. Все – как есть.Листвой засыпало стекляшки.Перед окном другая здесьПускает с плеч вьюны-кудряшки.Не страшно – стекла покрошил.Не страшно – в щепки биты рамы.А страшно – вырвал из душиОсколки музыки. Той самой.2011 г.

Парикмахер

Парикмахер модный очень —С ним вся звездная Москва.Клюв у ножниц так заточен —Чирк! – и спрыгнет голова.Он закрутит, он забреет,Он закрасит завитки.Бабы в кресле розовеют,Голубеют мужики.Парикмахер – он полдела,Вслед за ним идет портной.Он перед мужского телаТонко чувствует спиной.Он пришьет к штанинам рюшкиДа и вежливо – взашей,Ведь он – Елдашкин, он – Вафлюшкин…(Не без Зайцевых ушей).Вслед за этой чудной паройВыступает режиссер —Он чувак закалки старой,Он читал про трех сестер.И про вешалку в театре,И про маму-Колыму,Где "дон Педро" "дона Падре"Не уступит никому.А в конце всего такогоГолубой экран ТиВиВам покажет голубогоПрямо в розовой крови.Заикаясь и робея,Пресса вденет в эполет…Я один не голубею.Потому в экране нет.1995 г.

Пароходишко

Вот он – пароходишко бумажный,Ходит он от берега ко дну.В луже, там, где дом многоэтажный,Где она пройдет, перешагнув.Флагом всполохнет ей или дымомИ гудит-дудит во все гудки.А она опять нарочно мимо,Прячется в кудряшки-завитки.Рвется, будто пес, порвав ошейник,Голос, осмелевший от темна.Полночь. И мы терпим с ним крушеньеВ луже, где распрыгалась она.К трапу мне! И прямо на восходеПрочь уплыть в далекую страну!Надо бы. Да только пароходикХодит вдаль от берега ко дну.А потом, когда просохнут лужиИ наступит зной, того гляди,Станет он сухим листком ненужнымИ на первом ветре улетит.Близко ли, далеко ли – неважно.Где никто его не узнает…Белый пароходишко бумажный,Вдоль по борту с именем ее.1998 г.

Пароходишко колесный

Пароходишко колесный —Сто заплат на оба борта —Катеров папаша крестныйВ семь часов уйдет из порта.И, как боцман дым табачный,Монотонно и привычно,Станет воду чавкать смачноИ гудком прощаться зычно.А портовые зевакиПосчитают: киносъемка.И потянут слухи-враки,И развяжут рты-котомки.Посмеется хором пристань,Потолпится и позлится:Мол, катаются артисты,А, вот, нам не прокатиться!А еще на шлейф из сажиБерег вылупит бинокли,И малец в панаме скажет,На кулак мотая сопли:– «Когда вырасту я взрослый,Я в такой не сяду даже —Пароходишко колесный —Мало хода, много сажи!»Даст затрещину мамашаМалолетке кипешномуИ ресницами помашетПароходику смешному.А малец, с обиды плача,Впредь усвоит быстро-просто,Как решаются задачиВ интересах пароходства.Только я в молчаньи стиснуРжавый поручень причальный —Я один на всю на пристаньЗнаю: рейс его – прощальный.Не к актерам и актрисамТащит латаное днище —Он отплавал, он приписанК корабельному кладбищу.А еще сквозь мысли-блудниПамять выстрелит дуплетом:Вот на этом самом суднеМне хотелось вокруг света.Никакой был шторм не грозен,Но пробило время склянки,И мечту мою увозятВдаль на вечную стоянку.1987 г.

Патефон

Вы не фея, не миледиИ не кукла, ноВаши кудри шеей лебедяЛьнут к груди хмельно.Вы – танцовщица из бара,Южной ночи визави.Для гулянки вы не пара,Но вы пара для любви.Вы не ведьма, не мадонна,Не икона, ноЯ плыву к вам речкой соннойИ теряю дно.Вы бушуете, как лето,Распускаясь и звеня,И на сердце у поэтаСладко вьетесь, как змея.Нас мотает, бьет и кружит,Как осенний лист.Я – над небом. Вы – над лужей.И то вверх, то вниз.И над миром полуночным,Презирая маету,Мы разбрасываем клочья —Нашу с вами красоту.Дрожит, дрожит в глазах у вас слезинка,И вечер наш пошит, как пестрый балахон.А жизнь, а жизнь играет, как пластинка.А время, время, время – патефон.2006 г.