То сорвусь к земле, то парюКак в сюжетах из пришлых снов.Про любовь тебе говорю,А хватило бы двух слов.Оторвать не могу глаз,И кружится от них голова.Говорю в сотый раз про нас,А слово-то нужно всего два.Про разлуку ни слова, чур —Это давняя наша боль.Я с тобой говорить хочуПро любовь. Про любовь.А выходит почти роман,Почитаешь – захватит дух.А рассыплется слов туман —Так хватило бы только двух.И останется тихой ночь,Чтобы утро вдвоем начать,А слова ни к чему, их – прочь! —Про любовь лучше им молчать.Тишина моя, тишина,Как я много сказать хотел.Только буква одна нужна —Ласкогубая буква «л».Любимая… Любимая моя.2012 г.
Люблю сейчас
Ты помнишь, сорила осеньЗолотом по углам?И было нам двадцать восемьРовно напополам.Ты ласково говорила:«Всему настает пора».И эхо тех слов парилоПо уголкам двора.Я это золото мешал к винуИ выпивал его зараз.А еще я так любил тебя одну.А впрочем, все еще люблю сейчас.Ты мне говорила грустно,Но били слова, как кнут,Что все золотые чувстваКогда-нибудь опадут.Я думал совсем иначе.И мир – золотой богач,И осень – что нет богаче —Дождями пускались в плачь.Я в этом золоте топил лунуНа дне твоих печальных глаз.А еще я так любил тебя одну.А впрочем, все еще люблю сейчас.Но что-то сменилось в выси —На север умчался юг —И все золотые кистиНенужными стали вдруг.И сор золотой облезлыйСлетел под веселый свист.А девочка та исчезла,Как с ветки кленовый лист.Я в этом золоте купал струнуИ выставлялся напоказ.А еще я так любил тебя одну.А впрочем, все еще люблю сейчас.2007 г.
Мариночка
Учились мы с Мариночкой, когда при слове «рок»Со страху залезали под кровати.Ей школа образцовая открыла сто дорогИ выгнала ее за вырез в платье.Кричал директор что-то о бедламеИ, тыча зло в Мариночкину грудь,Публично оскорблял ее «битлами»,А под конец вдогонку крикнул: «Блудь!»Тогда словцо «эротика» считалось матерком,А первый бард считался отщепенцем.Катилась жизнь веселая на лозунгах верхомИ бряцала по бубнам да бубенцам.Храня тебя, Марина, от разврата,И миллион таких еще Марин,Упорно не хотел кинотеатрПоказывать раздетую Марлин.Ты нам тогда, Мариночка, мерещилась во сне —Совсем как из нерусского журнала,Где не регламентированы юбки по длине —Как ты была права, что бунтовала!Коль целый хор лысеющих мужчинКричал: «Длинней подол и круче ворот!..»И миллион таких еще МаринЕму назло с ума сводили город.Бежали мы, Мариночка, на выставки картинВ аллеи, где художник чист и беден,Где не сумеет высокопоставленный кретинУгробить скрипку глупым ором меди.Там на маэстро клифт с потертой фалдой,Но сколько ты ему ни заплати,Не нарисует женщину с кувалдойНа стыках паровозного пути.Ты выросла. Все вынесла. А мой гитарный бойСыграл поминки дикостям запретов.Мариночка, как нужен был твой с вырезом покройДля первых бунтовщических куплетов.Прости меня теперь великодушно —Я ни один тебе не подарил, —Хотя б за то, что самой непослушнойБыла среди бунтующих Марин.1986 г.
Маэстро
Посвящается А. Я. Якулову
Я дома у МаэстроПью чай и дую сгоряча.И рухну ниц на кресло,Когда смычок сорвется от плеча.И скрипка, за три векаНе раскричавшая души,Луне поднимет векоИ тишину растормошит.Я дома у МаэстроИз трубки пробую табак.Молчит, не скрипнет кресло,И кольца дыма вязнут на губах.Смычок все чаще, чаще,То плача, то смеясь, то злясь…Маэстро – настоящий.И настоящий князь.Я дома у МаэстроГоняю водку над столом.Я с ним, как в ходе крестном,За скрипкой этой лезу напролом.Склоняюсь над гитарой,Смычком его крещен.Маэстро ведь не старый,Мы поживем еще!Я в полночь по столицеУйду, сжимая воротник,Чтоб в тишину ввалиться,Как в бухту после шторма бриг.Простимся на улыбках,Он в гости снова позовет.И горько мне, что скрипкаЕго переживет.1998 г.
Милосердная сестра
Милосердная сестра,Излечи нас, иже спятим.Словом Веры и ДобраПоднеси нам крест с распятьем.Дай нам Слово. Слово – бог.У казенной койки нашейНе заглушит стук сапогТихой поступи монашьей.Да отвадит боль от ранЖест послушницы всесильной,Чья душа – уже есть Храм,Лучший Храм на всей России.И раскаянья искра,Может, вспыхнет в нас, как пламя.Милосердная сестра,Дай нам Веру. Веруй с нами.1989 г.
Мираж
За этой девочкой скакать хотело лето,Рвать удила.Плясали волны в сто рядов кордебалетаТам, где плыла.А в небе жило любопытно и бескрылоОблако-зверь.И самым сладким золотым крючком водилоСледом за ней.И был над всем еще волшебный нощно-денныйСлепой удав,Что нас так с этой летней девочкой сплетенноДушил тогда.Как тень ходил-бродил,Ловил ночной кураж, —Из нас из двух – один —С той девочкой мираж.2016 г.
Мне в детстве так хотелось папирос
Мне в детстве так хотелось папирос,Но за прилавком злая тетя ЗинаУпорно говорила: «Не дорос!» —И прочь гоняла нас из магазина.Нам было западло поднять бычок,А своровать – недоставало духа.Нас выручал один фронтовичок,Подслеповатый и тугой на ухо.Он нам давал, бывало, не одну,И так волшебно звякали медали,Что нам хотелось завтра на войну,Хоть мы в глаза войны-то не видали.А поиграть в нее, задрав портки,Не позволяла школьная опека.И мы клевали у него с рукиЗа гильзой гильзу горького «Казбека».Так время шло, сжигая каждый час,Семнадцать лет настало под гитары.Он почему-то помнил только нас,Хоть мы свои носили портсигары.Он закурить нам больше не давалИ потемну в гитарном горлохватеНи поперек, ни в тон не подпевал —Сидел курил, как будто на подхвате.Скумекать было нам не по уму,Спросить бы раз – не надо дважды в реку —Чего ж так горько курится ему,Что поделиться хочется «Казбеком»?В руках его наколочная синьНас ни теперь, ни в детстве не пугала.Нам ничего не стоило спросить.Но он молчал. А время убегало.И как-то раз растяпа почтальонСлучайно синий ящик перепутал,И все, что должен получить был он,Попало в руки запросто кому-то.Потом еще кому-то. И еще.Казенный бланк и текст без кривотолка,Что он не враг, что он уже прощен —К тому печать, синее, чем наколка.Потом попало наконец к нему —Клочком, как этикетка от товара.Он кашлял в упоительном дыму,Скрутив в нее табак из портсигара.Похрустывали пальцы на рукеВдали от нашей ветреной ватаги.Есть прелесть, несомненно, в табаке.Но больше, видно, все-таки в бумаге.1997 г.
Монашенка
Постригалась тихо, без апломба,Без благословения в миру.С корочками вузова дипломаИз полнометражки – в конуру.– Монастырский хлеб, опомнись, пресен!..– Чур! Сутана – вечно! – не фата…Постригалась натрезво. Без песен.Грешная все это суета.Скорбное, без лейбл, сукно сутаныТерто пересудами до дыр.Приведись удариться в путаны —Словом не обмолвился бы мир.Ксения, послушница теперь уж,Грех земной поклонами отвесь.Поступай, как знаешь, если веришь —Впрочем, смысл жизни в том и есть.Бог тебе, монашенка, указка,С легкой, значит, все Его руки.Мы – другие, мы не верим в сказки —Гордые без веры дураки.Мы дерзаем, бьемся и воюемЧто-то в этом мире изменить:То в огонь свечи истошно дуем,То истошно силимся звонить.С левого колена да на право —Нам не до камней монастыря!От роду безбожная орава.В теменище. Без поводыря.Ксения… Послушница всего лишь.Безфамильна – имя в мире – тлен.Может, часть и нашего отмолишь?Если так, дай Бог тебе колен.1986 г.
Монета
Брошу, брошу я монету —Вдруг да выпадет «орел», —Полетаю с ним по свету,Где ногами не добрел.Полетаю, полетаю,Ворочуся из степейИ, конечно, напугаюВаших белых голубей.Если выпадет мне «решка» —Я не стану вешать нос.Сяду я в тюрьму, конечно —Понарошку, не всерьез.Поворчу и поругаю —Мол, судьбина – хоть убей!И, конечно, напугаюВаших белых голубей.Брошу, брошу я монету,Будто по ветру перо.Ну, а вдруг монета этаДа и встанет на ребро?Значит, будет жизнь другая,Без полетов и скорбей,Значит, я не распугаюВаших белых голубей.Я вчера монету бросилИз открытого окнаИ заждался на вопросе:Чем вернется мне она?Из небес она мигает:Мол, терпения испей.И летает, и пугаетВаших белых голубей.Белых-белых, слава богу,Что никто не изловил,Что живут через дорогуОт любви.2007 г.
Мы с тобой увидимся не скоро
Мы с тобой увидимся не скоро.Может так случится – никогда.Дни твои бегут, дай бог им, в гору,А мои – под гору, вот беда.Прожит день – он крестиком на стенке.Час еще – прогулка во дворе.Я живу, где все вокруг – оттенки.Ты – в большом цветном календаре.Все мое богатство – папиросы.Все мое имущество – тетрадь.И допросы, долгие допросы.Я б соврал, да нечего соврать.И так жаль, что мне уже не 20.Если б так – от счастья бы завыл.Я умел, ты помнишь, улыбаться,А теперь, вот, начисто забыл.От того и маюсь, видно, лишку,То ругаясь грубо, то грозя.Я одной тебе скажу, малышка:Я б поплакал, да ведь тут нельзя.Где ты, поезд, пролетевший мимо —По холодным рельсам не догнать?Я не называл тебя любимой,А теперь, вот, начал называть.И когда за полночь мне не спится,И мечтаю, ручку теребя,Сотни строк, как бешеные спицы,Водят хоровод вокруг тебя.На душе свербит сверчок запечный —Зря бедняга силится заснуть.И к тебе отсюда только Млечный,Самый долгий и неясный путь.1984 г.