Стихи. (В переводах разных авторов)
Шрифт:
Bow down, archangels, in your dim abode:
Before you were, or any hearts to beat,
Weary and kind one lingered by His seat;
He made the world to be a grassy road
Before her wandering feet.
Скрипач из Дунея
Как играю на скрипке в Дунее [40]–
Ходит пляс морскою волной.
А двоюродный брат мой — священник,
И священник — мой брат родной.
Пусть читают святые книги -
40
Дуней,
Я и в этом не уступил:
Всё читаю я книгу песен,
Что на ярмарке в Слайго [41] купил.
Как помрем и пойдем на небо
И придем к Петру у ворот, [42]
Всех троих он улыбкой встретит,
Но меня пропустит вперед,
Потому что праведный — весел,
Коль родился не в горький час,
А веселым по нраву скрипка,
А веселым по нраву пляс.
И, завидев меня, столпится
41
Слайго — графство на северо-западе Ирландии. В Слайго жили дед и бабка Йейтса по материнской линии; здесь он провел значительную часть своего детства.
42
"…придем к Петру у ворот": в христианской традиции апостол Петр — привратник у райских дверей.
Райский люд, закричит: "Вот те на!
Да ведь это скрипач из Дунея!" -
И запляшет, как в море волна.
В оригинале упомянуты два топонима, опущенные при переводе:
Килварнет (Kilvarnet) — округа селения Баллинакарроу (Слайго).
Мохарабуи, Махерабой (Mocharabuiee, Magheraboy, гаэл. Machaire Bui — "Желтая равнина" или "Желтое поле битвы") местность на юго-западной окраине графства Слайго; местная приходская церковь находится в селении Баллинтой.
When I play on my fiddle in Dooney
Folk dance like a wave of the sea;
My cousin is priest in Kilvarnet,
My brother in Mocharabuiee.
I passed my brother and cousin:
They read in their books of prayer;
I read in my book of songs
I bought at the Sligo fair.
When we come at the end of time
To Peter sitting in state,
He will smile on the three old spirits,
But call me first through the gate;
For the good are always the merry,
Save by an evil chance,
And the merry love the fiddle,
And the merry love to dance:
And when the folk there spy me,
They will all come up to me,
With "Here is the fiddler of Dooney!"
And dance like a wave of the sea.
Строки, написанные в минуту уныния
Когда же я глядел в последний раз
На черных леопардов под луной,
На волны длинных тел и зелень глаз?
И вольных ведьм на свете — ни одной,
Сих дам достойнейших: ни метел их, ни слёз,
Сердитых слёз их больше нет как нет.
Святых кентавров не сыскать в холмах,
И я жестоким солнцем ослеплен.
Воительница-мать, луна, вернулась в прах.
На рубеже пятидесяти лет
Я боязливым солнцем ослеплен.
When have I last looked on
The round green eyes and the long wavering bodies
Of the dark leopards of the moon?
All the wild witches those most noble ladies,
For all their broom-sticks and their tears,
Their angry tears, are gone.
The holy centaurs of the hills are vanished;
I have nothing but the embittered sun;
Banished heroic mother moon and vanished,
And now that I have come to fifty years
I must endure the timid sun.
Увядание ветвей
Шепталась с птицами луна, и я воскликнул: "Пусть
Не молкнут крики кулика и ржанки горький стон, -
Но где же нега слов твоих, и радость их, и грусть?
Смотри: дорогам нет конца, и нет душе приюта".
Медово-бледная луна легла на сонный склон,
И я на Эхтге [43] задремал, в ручьевой стороне.
Не ветер ветви иссушил, не зимний холод лютый, -
Иссохли ветви, услыхав, что видел я во сне.
Я знаю тропы, где идут колдуньи в час ночной,
В венцах жемчужных поднявшись из мглы озерных вод,
43
Эхтге, Оти (Slieve Aughty, гаэл. Sliabh Echtge — "гора Эхтге") — горная гряда в графствах Голуэй и Клэр. Имя Эхтге, по преданию, носила женщина из Племен богини Дану.
С куделью и веретеном, с улыбкой потайной;
Я знаю, где луна плывет, где, пеною обуты,
Танцоры племени Дану [44] сплетают хоровод
На луговинах островных при стынущей луне.
Не ветер ветви иссушил, не зимний холод лютый, -
Иссохли ветви, услыхав, что видел я во сне.
Я знаю сонную страну, где лебеди кружат, [45]
Цепочкой скованы златой, и на лету поют,
Где королева и король в блаженстве без отрад
44
"…танцоры племени Дану" — см. комментарий к стихотворению "Неукротимая орда".
45
"…лебеди кружат / Цепочкой скованы златой…". — В комментариях к поэме "Байле и Айлин" Йейтс отмечает: "превратившись в лебедей, скованных друг с другом золотой цепью, Байле и Айлин приняли тот же облик, что принимали до них и другие зачарованные любовники в древних преданиях".
Блуждают молча: взор и слух навек у них замкнуты
Премудростью, что в сердце им лебяжьи песни льют, -
То знаю я да племя птиц в ручьевой стороне.
Не ветер ветви иссушил, не зимний холод лютый, -
Иссохли ветви, услыхав, что видел я во сне.
I CRIED when the moon was murmuring to the birds:
"Let peewit call and curlew cry where they will,
I long for your merry and tender and pitiful words,
For the roads are unending, and there is no place to my mind."